Лес тысячи фонариков

– Сейчас же прекратите мельтешить. Если не знаете, чем заняться, уберите эту одежду и принесите холодную воду и полотенце.

Ей приятно было наблюдать, как они сжались от ее слов; выхватив у одной из них веер, она стала обмахивать воспаленное лицо Императрицы.

– Не беспокойся, – сказала Императрица слабым голосом, – я часто бываю в таком состоянии после визитов госпожи Сунь.

У сжимавшей веер Сифэн побелели костяшки пальцев.

– Чего она хочет?

– Да все то же самое. Всего, что может повысить ее статус: моих придворных дам, часть моих покоев и мое место подле Императора во время праздника.

Как будто его величество уже отодвинул в сторону свою супругу. У Сифэн все переворачивалось внутри от гнева и неодолимого голода.

– Она обвиняет меня, что я притворяюсь беременной, чтобы удержать расположение мужа.

По лицу Императрицы скатилась слеза.

При виде страданий Императрицы у Сифэн сжалось сердце.

– Я понимаю, что не должна была позволять ей себя расстраивать, но как она могла распространять такие мерзкие сплетни о моем ребенке…

– Не слушайте ее злобные речи, ваше величество. Она безжалостная и подлая, но она дождется часа, когда все ее отвратительные дела обернутся против нее.

– Я потеряла так много младенцев, все они рождались раньше времени. Ей об этом известно, и она старается настроить Императора против меня.

Императрица прикрыла глаза, и Сифэн задумалась, только ли визит госпожи Сунь был причиной ее болезненной бледности.

– Не можешь ли ты немного посидеть подле меня? Для меня большое утешение знать, что ты рядом.

Ее слова развеяли все мысли о Кане и его предостережениях. Сейчас для нее существовало лишь настоящее, и Сифэн взяла в свои руки холодную руку Императрицы.

– Я вас не оставлю, – поклялась она. Сердце ее пело.

– Я должна быть благодарна богам за их щедрость ко мне, – сказала Императрица с бесконечной печалью в голосе. – Я была единственным ребенком у своих родителей, и они считали, что я не способна управлять государством, хотя в нашей семье в прошлом было несколько женщин-правительниц. Но они нашли для меня хорошего сильного мужа. Мне казалось, что я умерла вместе с ним, когда его не стало. – Она скорбно опустила глаза. – Люди видят только, что на мне надето, что я ем, сколько у меня слуг. Они не знают, что я с радостью поменялась бы местами с любой крестьянкой – единственной женой и матерью для своего мужа и детей. Как ты думаешь, я неблагодарная?

Сифэн сжала ее руку, выражая молчаливое сочувствие, хотя про себя она не могла не отметить иронии происходящего. Она отвергла такую жизнь, когда Вэй предложил ей ее, – жизнь, о которой так страстно мечтала Императрица Фэн Лу.

– Мы не можем выбирать, у нас есть лишь данность, – мягко сказала она. – Но вашему ребенку посчастливилось, что его матерью будете вы.

Ее воображение нарисовало пухленького младенца, желанного и горячо любимого, и она почувствовала укол ревности, которая сразу же прошла, как только Императрица потрепала ее по щеке.

– Ты так считаешь?

– Я не помню свою мать, но представляю, что она была похожа на вас.

Глаза Императрицы излучали свет.

– А я представляю, что, если у меня будет дочь, она будет похожа на тебя.

Сифэн почувствовала всепоглощающий прилив радости, но он тут же погас. Она встала и принялась обмахивать Императрицу веером, чтобы спрятать смятение от глумливого голоса, эхом отдающегося где-то у нее под ребрами:

– Она бы так не сказала, если бы ей было известно, кто ты на самом деле. Она бы так не сказала, если бы знала, что ее конец – это твое начало.

Вошла горничная с водой и полотенцем, и Сифэн поднялась, благодарная, что прервали ее мысли. Прикладывая ко лбу Императрицы влажное полотенце, Сифэн пыталась подавить комок ужаса у себя в груди. Вблизи слабость здоровья ее величества была еще более очевидной: ее сероватого оттенка кожа была тонкой и прозрачной, как пергамент. Сифэн заметила седые волосы у нее на висках; ей хотелось наклониться и поцеловать их и стереть следы тревог с ее лица, как поступила бы дочь. Никогда в прошлом ей не пришло бы в голову повести себя так с Гумой. Ее конец – твое начало

. Гума ни разу не говорила ей о том, каково это: занять место жены Императора.

Ком в груди снова стал душить ее, и она судорожно вздохнула.

– С тобой все в порядке, Сифэн?

На нее внимательно смотрели глаза Императрицы, глаза, которым предстоит закрыться, прежде чем глаза Сифэн откроются навстречу трону Фэн Лу.

– Здесь немного жарко. Позвольте, я открою окно.

Сифэн пересекла комнату и, отодвинув бамбуковую створку, стала глотать свежий воздух. Неужели Гума хотела, чтобы она стала убийцей? Чтобы она оборвала жизнь этой доброй, нежной женщины, чьим единственным преступлением было по праву рождения унаследовать корону, предназначенную для Сифэн?

Императрица Лихуа у нее за спиной поднялась со своего места.

– Мне надо отдохнуть перед путешествием. Завтра мне предстоит паломничество к моему личному святилищу в лесу.