Лес тысячи фонариков

– Стой на месте, – крикнула госпожа Сунь. – Не подходи ко мне.

Сифэн прижала кулаки к тому месту под грудью, где, наслаждаясь, извивалась тварь. Страх женщины подпитывал ее, и она становилась сильнее. Она – ничто, а ты – Все. А затем она своей волей открыла рот Сифэн и заговорила изнутри.

– Не вздумай угрожать мне, девушка, – проскрежетала она грубым гортанным голосом. – Ты не знаешь, с кем имеешь дело.

Госпожа Сунь упала на колени, с нее слетела всегдашняя уверенная, обольстительная манера держать себя.

– Кто ты? – повторила она.

– Я – луна и тьма, что ее окружает, – прошипела Сифэн тем же древним, вечным голосом. – Я – ветер, и дождь, и бескрайнее море. Я – само время, а твое время подходит к концу.

Ее грудь распирало от абсолютного, не имеющего пределов могущества. Ей никогда прежде не приходилось испытывать подобное, движения твари внутри были нежны, как материнское прикосновение.

Эта женщина и ее мелочный обман – не более чем насекомое, которое она раздавит своими ногами. Все пойдет так, как она надеялась – как они рассчитали.

Вперив в лицо Сифэн остановившийся взгляд, госпожа Сунь продолжала кричать, вцепившись руками в складную ширму. Ширма опрокинулась и с треском рухнула на пол.

Двери распахнулись настежь, и в комнату с порывом ветра влетели евнухи. Сифэн пришла в себя, чувствуя, как напряжение оставляет ее. Держась за саднящее, болезненное горло, она судорожно вздохнула. Все вокруг застыло – стража, комната, тварь у нее в груди. Госпожа Сунь рыдала, свернувшись калачиком возле стены.

– Она не человек, – выла наложница, – она ненормальная! Немедленно заберите ее отсюда.

Двое евнухов, схватив Сифэн за руки, вытащили ее наружу как безвольную тряпичную куклу. Она испытывала слабость и смертельную усталость, на свежем воздухе из нее как будто вымывалась прежняя сила. Несколько служанок госпожи Сунь, драивших перила, прервав работу, глазели на то, как она, тяжело привалившись к стене, закрыла глаза от света висящего рядом фонарика. Она не знала, куда спрятаться от этих проклятых фонарей, они были повсюду.

Рядом оказался Кан, он гладил ее лицо, на котором застыло потрясенное выражение.

– Что случилось? Что пошло не так?

Но она не могла найти ответ. Видения, в которых она представала сильной и могущественной, оставили ее, и реальность предстала перед ней с убийственной силой. Хотя она и напугала до смерти госпожу Сунь, это не отменяло того факта, что генералу будет доставлено письмо наложницы. Возможно, он читает его прямо сейчас и уже собрался вышвырнуть Вэя за ворота.

Мечте Вэя не суждено сбыться… так же как и ее собственной.

Все кончено. Ничего уже нельзя поделать. Она позволила Шуту одержать над собой победу.

Не обращая внимания на Кана, Сифэн задрала голову и издала яростный вопль, от которого в страхе отшатнулись служанки. Что бы сказала Гума, узнай она, как позорно провалилась Сифэн? Она представила сидящую на троне госпожу Сунь и возлагающего на нее корону Императора.

Корона, принадлежащая Сифэн. Трон, принадлежащий Сифэн. Они предназначены для нее, ей это обещали карты.

– Ты знаешь, что нужно сделать, – говорила ей тварь. – Другого пути нет

.

На горячих источниках водяное зеркало показало ей мерцающее в груди сердце госпожи Сунь. Однако Сифэн в ужасе отшатнулась от этого видения, уверенная, что такое решение будет чересчур жестоким и она слишком слаба, чтобы его выполнить. Возможно, она ошибалась. Возможно, это идеально разрешило бы все проблемы. Если госпожа Сунь останется в живых, это будет означать триумф Шута.

Сифэн сжала кулаки. Она позволила событиям зайти слишком далеко.

31

Ее раны вернулись.

Сифэн легла в постель, ожидая, когда в покоях Императрицы все отойдут ко сну. Она не собиралась засыпать, но не заметила, как уснула, а затем внезапно пробудилась от невыносимого жжения на обеих щеках. Ощущение было таково, как будто Гума только что ударила ее тростью, а ногти госпожи Сунь прочертили кровавые полосы у нее на лице. Ее подушка намокла от крови, и она, держась за лицо, вылезла из кровати и трясущейся рукой зажгла свечу. На ладони у нее отпечатались кровавые следы от глубоких ран и царапин. Она вскрикнула и чуть не лишилась чувств, увидя в зеркале свое изуродованное лицо.

– В чем дело? – строго спросила ее живущая с ней в одной комнате придворная дама. – Ты знаешь, сколько сейчас времени?

– Мое лицо, – всхлипывая, сказала Сифэн, трясясь всем телом и глядя на свои испачканные в крови руки. – Как это могло случиться?

Живая кровь должна излечивать навсегда. Так ее учила, так ей обещала Гума. Шрамы никогда прежде не возвращались.

– За что? – стонала она, глядя, как кровь пропитывает ее одежду. – За что мне такое наказание?

Женщина сердито схватила ее за плечи и повернула к себе лицом.

– У тебя на лице ничего нет, – ровным голосом произнесла она.

Сифэн одернула на себе одежду и протянула вперед руку.

– Посмотрите на кровь!

Вместо этого женщина посмотрела ей в глаза.