Лешие не умирают

– Ну, чё, едрить его… смотрю, нормально все. А страху-то нагоняли, – Михалыч выжал сцепление и отпустил тормоз. «Шишига» покатилась к мосту, увлекаемая собственным весом и массой прицепленного сзади «ЛАЗа». Мост вырастал прямо на глазах и уже не казался таким маленьким, как с возвышенности. Широкая дорожная полоса, полностью укрытая растениями, словно ковром, оплетенные перила, шелест листьев на ветру и шин по дорожному полотну, и… Максимыча просто разрывало чувство, что он залез в самую пасть к огромному монстру, а тот пробует его на вкус, смакует, покусывая мозг. «ГАЗ-66» взревел, движок, набирая обороты, рычал, словно раненый зверь, и немного заглушил чувство опасности, словно испугал это нечто. Оно отпустило, пощупало и отпустило. Машина взлетела на возвышенность и, громко «вздохнув» гидравликой тормозов, остановилась рядом с «Уралом».

Максим вытер пот, струившийся по лбу, и посмотрел на Михалыча. Тот шальными глазами уставился на бампер «мерседеса», словно не веря в то, что они вырвались.

– Что это было сейчас?

– Кто ж тебе правду скажет? Иногда бывает: пока поймешь, что это – уже и поздно. – Максимыч вытер пот со лба. – Хрень какая-то. Отпустила – и слава богу.

Неожиданно защелкала рация, и голос Латышева произнес:

– Ну как, все живы?

Максим переключил прибор на передачу и устало ответил:

– Вроде живы, но на горшок не мешало бы сходить.

В динамиках вместе с треском эфира прозвучал хохот нескольких человек.

– Не одному тебе. У нас почти все обделались. Только Алинка молодцом держалась. На обратном пути на полном ходу будем этот мостик проскакивать. Ну, все, веселая минутка закончилась. Теперь, как говорили в прошлые времена, легкая музыка и всем за работу. Далее следуем в оговоренном режиме. Отбой.

«Урал» покатился вперед, а за ним потащилась «Шишига».

До самой трассы Москва-Минск караван шел без приключений. И это радовало – из головы Максима все еще не выходили те неприятные ощущения после общения с существом на мосту. За это время было еще два моста. Ничем не примечательные инженерные сооружения. Один возле Валутиной горы – через железнодорожные пути, второй на перекрестке со Старой Смоленской дорогой. И если первый караван проскочил, даже не снижая скорости, то второй пришлось объезжать по сложной развязке – мост был в плачевном состоянии, и веса тяжелых автомобилей с прицепами вряд ли бы выдержал.

Максим искренне завидовал Михалычу. Все эти места для того были связаны с каким-то его прошлым, а названия мест не звучали, словно названия кратеров на Луне. Когда проезжали Валутину гору, он увлекательно рассказывал, как ездил с девушкой на реконструкцию сражения с Наполеоновскими войсками. И даже порывался показать шрам от взорвавшегося рядом взрывпакета. Врал, наверное, или, скорее, приукрашивал. А на Смоленской дороге у него была своя история, не менее увлекательная и веселая. Если верить старику, то, будучи молодым, они с друзьями поехали на мотоциклах на озеро Астрагань, оставшееся у каравана по левую руку, и успешно их там утопили по пьяни. А потом пешком возвращались обратно в город, катя многострадальные мотоциклы перед собой. У Максима же вся жизнь крутилась внутри убежищ РОУ, да на развалинах города, и нынешнее дальнее путешествие было сродни космическому перелету на другую планету. Правда, смотреть особо было не на что. Дремучие леса вплотную подступали к дороге, и только когда машина взбиралась на очередной холм, перед глазами открывались густо заросшие долины с редкими проплешинами полянок и озер. И только изредка из этого буйства природы робко выглядывали следы былого величия человека: полуразрушенные стены коттеджей, торчащие из листвы покосившиеся фонарные столбы. Но уже в следующий миг караван спускался в низину, и кроме огромных деревьев, возвышающихся над головой, ничего видно не было.