Лесная быль. Рассказы и повести

– Нет, неправильно! Помпон, значит Пом, – вмешалась ещё одна девочка, но её уже не слушали.

– Верно, верно, Пум! – кричали восторженные голоса.

А Пум, покончив с обедом, усиленно вилял кудрявой пуговичкой и доверчиво оглядывал весёлую толпу.

Конечно, тут было много и мальчиков, но жизнь уже научила щенка разбираться в людях: это всё были друзья. А привёл его сюда самый лучший друг. И, подойдя к хромому мальчику, он прижался к нему и доверчиво заглянул в глаза.

– Знает его! – послышались восхищённые голоса. – Петька, где ты нашёл такого?

– Сам нашёлся, – с гордостью отвечал хромой мальчик. – Только поглядел на него, а он и пристал. Наш теперь будет.

И он ласково потрепал кудрявую шёрстку.

– А Анна Васильевна что скажет? – озабоченно покачал головой Сергушок. – Если не позволит?

Петя вспыхнул, даже уши покраснели, и сразу побледнел так же сильно.

– Не позволит? – повторил он упавшим голосом. – Не может быть. Она добрая ведь, сам знаешь, мы ей объясним. Пум, иди. Вот сюда!

Пуму не нужно было долго объяснять. Он навострил ушки и, весело взмахнув кудряшками, кинулся из передней в спальню, как ему показали.

Однако, оказывается, без затруднений и тут не проживёшь. Дверь в спальню загораживало первое препятствие: оно было рыжее, лохматое, с яркими зелёными глазами и пушистым хвостом. Сразу было видно: спальня – это дом. Его дом. И никаких щенков в свой дом оно впускать не собирается.

«Мяяаау», – сказало чудовище и встопорщилось ещё больше.

– Васька! – охнула Люба и попятилась. – Он Пумку сейчас…

Но кудрявая пуговичка Пума уже взвилась кверху.

«Ты бы отошёл в сторонку», – сдержанно посоветовал он (по-собачьи это было сказано так: ррруу!).

«Убирайся, пока цел!» (Мяааа!) – взвизгнуло чудовище и стало боком так, чтобы был виден страшный растопорщенный его рыжий хвост.

«Я ещё не дерусь», – тоном выше ответил Пум и маленьким шажком выступил вперёд.

«А я дерусь», – завопил рыжий и с размаху стукнул лапой по Пумкиному чёрному носику.

«Ну так держись!» – рявкнул Пум, и дальше всё закружилось в сумасшедшем танце. Белое налетело на рыжее. Потом рыжее оказалось на столе и столкнуло графин. Потом белое тоже взлетело на стол и смахнуло пару стаканов. Потом оба клубком пролетели по кроватям и стянули на пол подушку. Наконец две молнии, рыжая и белая, пронеслись в столовую, смели со стола чашку и тарелку и лишь тогда разделились.

Рыжее оказалось на буфете. Оно фыркало, плевалось и ужасно кричало:

«Поди сюдааа, поди сюдааа! Я тебе дааам!»

«Дай, пожалуйста! – приглашал белый кудряш и танцевал около буфета. – Ррррыжую шерррсть выдеррру!»

Анну Васильевну не нужно было приглашать. Она сама прибежала на крики, на звон посуды и в ужасе топталась около стола.

– Это что же такое? – спрашивала она. – Откуда оно взялось?

– Это Пум, Анна Васильевна, – умоляющим голосом объяснял Петя, ползая по полу и собирая черепки. Он такой смирненький, такой славненький…

– Вижу, вижу, – отвечала Анна Васильевна, – сразу видно – смирненький. Да откуда вы эту беду притащили?

– Сам прибежал! – хором отвечали дети. – За Петькой. А это всё Васька виноват, он первый, лапой!

– И графин он разбил, – крикнула толстенькая Валя и спешно растолкала ребят. – Я сама видела. И на стол Пум вовсе не сам прыгнул. Он только Ваську за хвост держал и за хвостом на стол втащился. Всё Васька, Васька виноват!

«Мяааууу, – отозвался Васька, нагибаясь со шкафа. – Мяааа, ффф!»

Но Пум на него и не оглянулся. Он подбежал к Анне Васильевне и весело ткнул её носиком в юбку.

– Ну и пёс! – смягчилась она. – Шерсть-то как у барашка. Подбирайте, ребята, черепки, после видно будет…

Но ребята уже и сейчас увидели всё, что требовалось.

– Анна-то Васильевна сразу до чего Пумку полюбила, – тихонько сказала Люба, подметая черепки, и толстенькая Валя с ней согласилась. Анна Васильевна услышала и отвернулась, скрывая улыбку: и как это ребята рассмотреть успели!

– Только помните: если в спальне, да ещё на кровати вашего питомца увижу – сразу выгоню, – строго договорила она, спохватилась, должно быть, что слишком быстро сдалась.

– Обещаем, Анна Васильевна! – дружно закричали все.

– Пум сам даже не полезет, он, знаете, какой умный! – убеждённо добавил Петя и, нагнувшись, ласково потрепал кудрявую спинку.

– Уж и окрестить успели! – усмехнулась повариха тётя Домна. Она тоже прибежала на шум и только качала головой, глядя на кучу черепков. – Ну и пёс! Уж, действительно…

А Васька долго сидел на буфете, время от времени шипел и фыркал, точно сам с собой разговаривал. Слез на пол, когда в столовой уже никого не было, и тихонько прокрался на кухню.

– Поделом тебе, не задирайся, когда тебя не трогают, – встретила его тётка Домна. – Иди уж, там в плошке тебе угощение оставлено. На буфете-то сидя живот, небось, подвело?

Однако Васька до того расстроился, что и есть не захотел: брезгливо ткнулся носом в чашку, подцепил лапкой какой-то кусочек и вдруг с шипением взлетел на печку: в приоткрытую дверь всунулась любопытная мордочка с кудрявыми ушками.

– Ступай прочь, озорник, – весело сказала тётка Домна. – Здесь тебе делать нечего.