Лесная быль. Рассказы и повести

А за камнем лежал и горько плакал Гани.

– Доктор и меня искал, а я испугался кызыл аскеров, дурак! – сквозь слёзы шептал он. – Кызыл аскеры – друзья доктора и не хотели жечь аула. О, я дурак!

Он плакал, забыв, что его могут услышать. Наконец он опомнился и встал.

Подойдя к старому ореховому дереву, он нагнулся и, вытащив из-под корня мешок, с трудом взвалил его на спину.

– Хорошо, – сказал он, – мы с Бурре пойдём к доктору. Теперь и у нас есть еда. – И тонкая, согнувшаяся под тяжестью мешка фигурка исчезла за деревьями.

Бурре точно взбесился. Он больше не хотел сидеть в пещере. Он выл и кидался на стены и чуть не разбередил лапу, пытаясь подкопаться под камень, загораживающий путь к свободе.

Вдруг он притих и прислушался: чу, знакомые шаги…

Гани быстро отодвинул камень и, подкатив его к обрыву, пустил вниз. Камень с грохотом ринулся по откосу, вздымая тучи пыли и увлекая за собой другие камни.

– Больше он нам не нужен! – весело воскликнул Гани. – Завтра мы уходим, Бурре, рано-рано утром, вон туда, куда уехали аскеры. А сейчас давай есть, мы с тобой ещё никогда такой еды не видали!

И вечернее солнце осветило последними золотыми лучами удивительную картину: на большом плоском камне, над самым обрывом, ниже которого начинался ореховый лес, сидели волчонок и смуглый голыш. Между ними стоял большой хурджум. Волчонок с рычанием обрабатывал баранью голову, мальчик – баранью лопатку, отрывая от неё куски сочного мяса.

– Бурре, – говорил мальчик. – Мяса много, ешь, сколько хочешь. Набирайся сил, завтра мы пойдём к доктору.

Солнце уже легло спать, а мальчик всё ещё сидел на площадке, обхватив руками голые коленки. Сытый волчонок слегка вздрагивал и рычал во сне, и только бледная луна видела, как уснул и мальчик, положив голову на мягкую шерсть зверька.

Утро застало их в дороге.

Гани сгибался под тяжестью больших хурджумов, перекинутых через плечо. Правда, хороший ужин и роскошный завтрак сильно их облегчили. Гани знал, что мясо долго не продержится, и не сдерживал аппетитов – своего и приятеля.

– А как мясо съедим, будешь ловить мышей, – сказал он волчонку и похлопал его по спине. – Лепёшки все себе оставлю, я ведь мышей и лягушек не ем.

Бурре подпрыгнул и лизнул хозяина прямо в нос: солнце сияло, и они (он это чувствовал) отправлялись в длительное путешествие. Мир был прекрасен.

Гани любил лазить по горам. Ему нравился простор открывавшегося перед ним горизонта и за горами чудилась другая жизнь, заманчивая, но туманная и неясная, а сейчас мечты его приняли определённую форму. Отдельные фразы о новой жизни, услышанные им от доктора, всецело завладели его фантазией.

И волчонок изменился, когда понял, что его больше не будут запирать в пещере-тюрьме. Ловкость, с которой он находил себе пропитание, была просто изумительна.

Идти равниной, по которой приехали кызыл аскеры, Гани не решался; его могли поймать друзья Рахим-бая. Надёжнее было пройти через перевалы. Разговоры о дороге в Ош он слышал часто и помнил хорошо.

В горах не было недостатка в источниках чистой холодной воды, но там, за тремя перевалами, будет уже равнина, по которой легче идти, но надо запасать воду, иначе пропадёшь. У Гани была тыква, а в хурджуме нашлась чашка, из которой можно поить Бурре.

– Дойдём! – весело сказал он. В это радостное утро всё казалось просто и легко.

Боясь, чтобы не разболелись не привычные к долгой ходьбе лапы волчонка, Гани несколько раз останавливался на отдых. Волчонок выразительно тыкался носом в хурджум. «Что ж, развязывай», – говорили его глаза.

Гани доставал кусок мяса и братски делил его с приятелем. Себе он отламывал ещё кусок лепёшки.

– А ты полови мышек, – говорил он волку.

Кончив еду, они блаженно раскидывались на солнце и дремали, потом кувыркались, боролись и, освежившись таким образом, шли дальше.

Первая ночь застала их на перевале, и Гани чуть не замёрз, кутая свои голые плечи в зелёный шёлковый платок.

– Тебе хорошо, – укорял он утром знатно выспавшегося волка, у тебя шуба-то вон какая! Нет, теперь будем ночевать внизу, там теплее.

Волк не возражал, а утреннее солнце изгнало само воспоминание о ночи.

На третий день им долго не попадалась вода. Волк давно уже высунул длинный красный язык и, казалось, с укором посматривал на хозяина: «Почему, мол, в тыкву не налил воды?»

Вдруг он остановился, принюхался и что есть мочи кинулся вверх по обрыву.

– Куда ты, куда ты, Бурре? – закричал Гани, но и сам побежал, доверяя чутью зверя.

И правда, в углублении скалы еле сочилась тонкая струйка воды и пропадала в расселине.

Волк жадно лизал мокрые камни.

– Постой, дурачок, – отодвинул его Гани и подставил под струйку чашку. – Пей! Здесь и привал устроим.

Напившись вволю и наполнив тыкву, мальчик стал спускаться вниз, как вдруг почувствовал укол и резкую боль в ноге.

Взглянув под ноги, Гани похолодел от ужаса: по тропинке, быстро извиваясь, ползла маленькая, пыльного цвета змейка.