Лесной исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья

9/V. Капитуляция Германии. «Праздник Победы».

13/V. Посадили 100 гнезд картофеля на старом месте. Очень холодно и солнечно.

4/XI. Получила медаль «За доблестный труд во время Отечественной войны». Очень торжественно.

1946 год.

21/IV. Пасха. День пасмурный, во дворе очень грязно, еще много снегу. Холодно. Зима была долгая и холодная.

1947 год.

Работаю в Окружи. Изб. Комиссии по выборам.

21/IV. Сдала в Собес бумаги на получение персональной пенсии.

8/XI. Большой вечер в доме Учителя. Пенсия есть в размере 500 р. Везде почет и в районе, и в городе. Здоровье хорошее. Езжу в Университет. Опять работаю в Избир. Районной комиссии.

16/XII проведена денежная реформа и отменены карточки. Много шуму, волнений.

20/XII 1948 года получила 2-й орден Ленина. Весь декабрь простоял мокрый и бесснежный.

1951 год.

Была больна всю зиму. В школе не работаю. Ходили две группы девочек на занятия.

29/IV. Пасха. Очень жарко. Вечером сильная гроза.

1952 год.

7/II. Я больна с 24/XII 51 г. сердцем. Сейчас еще на бюллетенях. В школе больше заниматься не буду.

5/IV. Весь март стоял яркий солнечный, очень морозный; ночью доходило до минус 26. Выпало очень много снега. Первые дни апреля тоже морозные.

У меня занимаются девочки 5 а класса – 2 группы.

Здоровье плоховато.

12/IV. Очень тает, во дворе вода. Здоровье плохо.

Последняя запись в дневнике датирована 6/XI 1952 года: «Потерялся Мусий». Речь шла о коте по имени Мусий Иванович, подаренном 7 февраля 1952 года. «Мусий Иванович очень интересный шаловливый кот», – записала Шабунина 5/IV 1952 года…

Из блокадных воспоминаний Валентины Павловны Шек-Иовсепянц

(Кожановой)

До войны наша семья жила в Вологодско-Ямской слободе близ Автово. К сентябрю 1941 года мы оказались вблизи линии фронта, и Жуков своим приказом от 10 сентября велел в 24 часа освободить прифронтовую территорию от жителей.

Переезжали мы 12 сентября. Путь лежал на другой – северный – конец города, в Лесной, где на Английском проспекте, 16 (ныне – ул. Пархоменко), с давних пор жила наша родственница Екатерина Сергеевна Гусева с сыном Евгением. Всю войну она служила медицинской сестрой в действующей армии, а ее сын Евгений ушел на фронт добровольцем и погиб…

Для переезда в Лесной нам выделили грузовую машину, и все, что могли, мы нагрузили в нее. Я с тетей ехала на трамвае № 9, который ходил от Нарвских ворот до Политехнического института. А мама через весь город вела нашу корову. Правда, держали мы ее недолго: когда начался голод и корову стало нечем кормить, пришлось ее забить.

Оказалось, мы очень вовремя покинули Вологодско-Ямскую слободу. Как мы узнали потом, спустя несколько дней после отъезда возле нашего дома упала фугасная бомба и буквально оторвала от него целый кусок. Страшно даже представить, что могло случиться, если бы мы оставались там. Так мы стали жителями Лесного. Думали – ненадолго, оказалось – навсегда…

Комната Екатерины Сергеевны была маленькая, а семья наша большая: отец, мать, бабушка, папина сестра, ее дочь и я. Нас поселили в комнате Аполонии Адольфовны Гебровской, которая занимала вместе со старенькой мамой площадь 33 кв. метра. На 12 сентября 1941 года в этой комнате было прописано восемь человек, a 11 апреля 1942 года осталось только четверо. Все остальные умерли в первую блокадную зиму от голода. Кроме этого, в квартире умерло еще два человека.

В Лесном не было таких обстрелов, как в Автово, но с 8 сентября ежедневно происходили массовые бомбежки. Сперва мы прятались в щели, а потом привыкли ко всему.