Лесной маг

Когда в следующий раз, к вечеру, я увидел их небольшую компанию, я заметил, что среди них нет того самого молодого человека, которому я «помог». Когда одна из девушек меня заметила, она испуганно вскрикнула, отвернулась и пошла в противоположную сторону. Ее подруга и молодой человек столь же поспешно последовали за ней. Весь остаток пути они старательно меня избегали, и я больше не слышал хихиканья и обидных замечаний. Однако, вопреки ожиданиям, я не чувствовал облегчения. Вместо этого я продолжал терзаться виной, словно это мои дурные пожелания заставили молодого человека упасть. Женский страх неприятен мне не меньше их насмешек. И то и другое словно делает меня не тем, кто я есть на самом деле.

Я почувствовал едва ли не облегчение, когда наш корабль добрался до Сортона и я сошел на берег. Гордец нервничал после стольких дней, проведенных на нижней палубе, и снова выразил мне свое неудовольствие по поводу седельных сумок. Когда я вел его по сходням на берег, я радовался тому, что снова нахожусь на земле и не должен зависеть ни от кого, кроме самого себя. Я быстро оставил за спиной судно и смешался с толпой на улицах города.

Вместе с билетом и деньгами на дорогу отец прислал мне подробное письмо о том, как должно пройти мое путешествие. Он составил маршрут по своим военным картам и рассчитал, где мне следует останавливаться на ночь и какое расстояние преодолевать за день, чтобы успеть на свадьбу Росса. Его детальная схема указывала мне провести ночь в Сортоне, но я решил двинуться в путь сразу и, возможно, выиграть таким образом время. Опрометчиво — когда спустилась ночь, я все еще был в дороге, в нескольких часах пути от маленького городка, который мой отец отметил на карте как место следующей остановки. В густонаселенной местности вроде этой, где полно ферм и маленьких хуторов, я не мог просто встать лагерем у обочины, как сделал бы в Средних землях. Когда стало слишком темно, чтобы двигаться дальше, я попросился на ночлег в один из крестьянских домов. Хозяин оказался добрым человеком, даже слышать не хотел о том, чтобы позволить мне лечь в конюшне около Гордеца, и предложил место на полу у очага в кухне.

Я сказал, что готов заплатить за ужин, и хозяин разбудил служанку. Я ожидал, что мне подадут холодные остатки их ужина, но девушка, весело болтая, принялась разогревать в бульоне добрый кусок баранины. Она подогрела еще несколько картофелин и поставила передо мной с куском хлеба, маслом и большой кружкой пахты. Когда я ее поблагодарил, она ответила:

— Одно удовольствие готовить для мужчины, который явно любит поесть. Значит, и к остальным радостям жизни он неравнодушен.

Ее слова не показались мне обидными, поскольку сама она была полной широкобедрой девушкой.

— Хороший ужин и приятная компания возбудят любой аппетит, — сказал я.

Она улыбнулась мне, показав милые ямочки на щеках и, по-видимому, решив, что я с ней заигрываю. Она, не смущаясь, села за стол, пока я ел, и сказала, что я поступил очень мудро, остановившись у них на ночь, поскольку в последнее время ходят слухи о разбойниках. Было ясно, что она сделала для меня куда больше, чем приказал ей хозяин, и потому, когда она принялась убирать тарелки, я дал ей серебряную монетку и поблагодарил за доброту. Она с улыбкой принесла мне два одеяла и подмела место перед очагом, прежде чем устроить там мою постель.

Примерно через час я внезапно проснулся оттого, что кто-то приподнял край моего одеяла и тихонько лег рядом. Стыдно вспомнить, но сначала я подумал о своем кошельке с деньгами и нашарил его под рубашкой. Но она не обратила на это внимания и прижалась ко мне, точно котенок, который хочет согреться. Я тут же понял, что на ней только тонкая ночная сорочка.

— Что такое? — довольно глупо спросил я.

Она тихонько хихикнула.

— Ну, сэр, я даже не знаю. Дайте-ка я пощупаю и, может, тогда смогу ответить.

С этими словами она просунула между нами руку и, обнаружив, что ей уже удалось меня возбудить, уверенно продолжила.

Я был ничуть не сдержаннее любого юноши моих лет, и если и был до этого целомудрен, то от недостатка возможностей, а не из-за попыток остаться добродетельным. Должен признаться, на мгновение я задумался, не заражусь ли я дурной болезнью, поскольку в Академии нам множество раз повторяли, чем чревато общение с дешевыми уличными шлюхами. Но я довольно легко и быстро убедил себя, что эта девушка, живущая так далеко от города, вряд ли знала многих мужчин и не могла ничем заболеть.