Лестница Аида

Сотня пластунов и сотрудники спецгруппы погрузились на четыре «Ми‑8МВТ‑5» и в окружении «крокодилов» направились к зоне высадки. Зона была предварительно обработана артиллерией, и над ней кружили «дроны», выискивая неподавленные огневые точки. Уже на подлете к Ялте воздушный эскорт обстреляли с земли из крупнокалиберного пулемета. «Крокодилы» заложили вираж и с каким‑то наслаждением выжгли боевиков огнем из ГШ‑30К, добавив для надежности удар неуправляемыми ракетами. Пшеничный видел применение винтокрылых канонерок множество раз и всегда восхищался их эффективной работой. Что ни говори, а «Ми‑24», хоть и устаревшая машина по сравнению с «Ка‑52», но работает зрелищно. «Ка‑52» – это машина для точечных, парализующих ударов или для уничтожения издалека бронетехники и ПВО противника. То ли дело, старый проверенный «крокодил».

Высаживались по тросам и тут же рассредоточивались, беря под контроль окружающую местность. Нас уже ждали. Четверо мужчин в разномастном камуфляже. Старший из них, похожий на преподавателя, поднес руку к кепи и представился:

– Капитан второго ранга Сокольников. Командир здешних ополченцев.

– Какие‑нибудь новости есть?

– Так точно. В Ялту союзники вошли. Их спецназ. Крымчаков атаковали.

– Вот так дела. Чего‑то я не понимаю, бардак полный!

– Да ты не удивляйся, капитан! – отозвался Маслов. – Это у исламистов общепринятая практика – гадить тем, кто им помогает. В том числе и своим союзникам. Небось чем‑то европейцам «насолили». Те им «оборотку» дать и решили. Ты Кавказ вспомни!

Ну, да! Прав Маслов! Скольких европейских «врачей‑гуманистов» и прочих журналистов лично вызволял из зинданов на Кавказе Пшеничный, сейчас уже и не упомнишь. Ан, нет, неймется им, кретинам, помогать «угнетенным нациям». Только неблагодарное это дело, как показывает практика.

Сотня двинулась вперед, имея в авангарде проводников: партизан и саперов. Люди Маслова органично вписались в сплоченный коллектив пластунов. Двигались прикомандированные бесшумно, пластично, смотрели под ноги, не забывая вертеть головой на сто восемьдесят градусов. Вот что значит – профессионалы. Хорошо у них готовят, по нашему стандарту. Не врал подполковник, что уже радует. Обычно прикомандированные из всяких высоких штабов, главков и министерств были редкостными, самовлюбленными говнюками. Но не в этот раз. И на том спасибо, как говорится.

В городе, к моменту прибытия пластунов, творился жуткий переполох. Установив связь со штабом полка, Пшеничный узнал, что турки, сепаратно договорившись с нашими, отошли к Евпатории и готовились к спешной эвакуации. Дорога на Симферополь и Бахчисарай открыта. Открыты и тылы экспедиционного корпуса союзников в Севастополе. Сейчас туда метят основные силы седьмого армейского корпуса и украинцы. Так что крымчакам и союзникам сейчас не до нас. Победа, она смелых любит. Но на деле все оказалось сложнее. Особенно то, что дом, где должен был находится исламский писака, занят спецназом союзников. Крымчаки пытались их оттуда выбить. Получалось это у них плохо, пока не прибыл в качестве подкрепления самодельный колесный танк на базе сто тридцать первого «зилка» с безоткатным орудием. Теперь «удача развернула дышло», и кисло пришлось уже союзным коммандос.

– Чего делать будем? – нервно спросил Маслов, глядя на чудо исламского ВПК, разъезжающее по улице. – Эта сука железная нам всю дорогу перекрыла!

Реактивный огнемет «Шмель» в уличных боях и зачистках – вещь незаменимая. Вот и сейчас самодельную самоходку одним выстрелом превратили в хороший такой костер. Пробирающихся вдоль улицы следом за ней опалило. За них принялись пластуны. Спецгруппа Маслова выдвинулась к особняку, но тут же вернулась назад.

– Там их человек тридцать – сорок внутри. Надо выкурить их на свежий воздух.

– Легко сказать, подполковник. Смотри, сколько крымчаков повылезало.

Пластунов обкладывали. Неторопливо и основательно. Сейчас подтянут минометы – и все. Пишите письма маме. Окруженные союзники чурок уже особенно не интересовали, раз появились русские пластуны. Более достойная цель. Посыпались мины. Надо отходить обратно в горы, там не достанут. А то сидим здесь голой жопой в муравейнике и ловим какого‑то полудурка.

– Отходим, подполковник. Здесь не пробиться, только людей растеряем…

Подполковник дернулся, словно конь от удара кнутом. Он повернулся мгновенно всем корпусом к Пшеничному и прошипел:

– Ты сдурел, пластун? Что за слюнтяйство? Куда отступать? От нас эта тварь, Хайдар, в трехстах метрах, и ты хочешь, чтобы я его упустил?

– Твои люди эти метры живыми не пройдут, и мои – тоже. Людей потеряем, а результата не будет.

– Что значит, не пройдут? Это приказ! От самого Стрельченко! Ты, блядь, понял? Из Москвы приказ. Выполнять!!! – сорвался на крик прикомандированный.

– Ты, Маслов, не ори! Вот вызывай весь свой спецназ ведомственный и лови. Ты мне не командир в этой операции. А прикомандированный. Так что отходим, это приказ.