Лестница грёз (Одесситки)

На горизонте застыли суда на рейде, ожидая своей очереди для входа в порт. Простор, красотища. Почему природа может жить в таком блаженстве, а люди нет? Друг друга пытаются сожрать, хуже зверей. Что я сделала им плохого? Может, на каком-то из этих судов плавают и бывшие мои кавалеры-предатели. Я дала себе зарок никогда больше ни с одним водоплавающим не знакомиться. Бегают девки за ними, унижаются, только потому, что у них есть деньги. А будучи жёнами, ждут не дождутся, когда спровадят их в очередной рейс. Нет, такого счастья мне не на до. Хорошо, что нас разделяет это море, эта гигантская чёрная чаша. Она на двигается на берег полукруглыми складками кружевных пенистых волн, следующих одна за другой. И также, одна за другой, они поглощают друг друга. Нет, всё обман, и эта природа, и это море могут уже сегодня взбеситься, как было не раз.

– Дядя Коля, а вы знаете, что раньше 18-й трамвай вон там ходил?

– Да? Как он там мог ездить?

– Мог, Николай. Если бы не тот сильнейший шторм, забыл уже, сколько лет прошло, и страшная гроза, и сейчас бы ходил. А так случился оползень. Внизу были рыбацкие курени, и все их смыло.

Бабка нам с Алкой тоже не раз рассказывала о систематическом поглощении морем одесских берегов. Поэтому решили их укрепить, пригнали бульдозеры, они нарезали террасы, чтобы дальше не ползло. Сделают как в Отраде, и пляжи намоют хорошим мелким песочком.

Сашок быстро устроил сервировку на капоте машины, достал из багажника бутылку «Столичной», купленную по дороге, и мы вчетвером чокнулись, только Сашка соком, а я с двумя легавыми, как обозвал их Лейбзон, водкой.

Николай заметил, как я махнула и ни в одном глазу. Ленька чуть не поперхнулся.

– На базе научилась? А еще бежать оттуда хочет, из такой школы…

– Да ничего не научилась, – сердито огрызнулась я, – прошу тебя, дома ничего не рассказывай, зачем им лишние переживания.

– Не бойся, не скажу, давай лучше закусывай, а то опьянеешь.

– Не опьянею, я свою норму уже знаю.

– Молодец! – все дружно засмеялись. Николай Семёнович всё не мог успокоиться:

– Эти суки у меня теперь попрыгают. Устрою жулью проверку – кровью харкать будут, ишь чего хотели с нашей Олькой учудить. Думали, с рук сойдет. Леонид Павлович, понял? Они же заранее знали, что будет, что пустых ящиков набросают. Вот неопытную девчонку и послали. Палыч, ты Артёма узнал?

– Как не узнать, думал, правда, что он ещё не освободился.

– Лёня, ты знаешь нашего Артёма? Он что, опасный урка?

– Да нет, по глупости влип, хлопец он неплох ой был. А каким вернулся, ещё вопрос. Николай, ты там прощупай его, чем дышит и прочее.

На обратном пути дядька напористо внушал мне, чтобы не ленилась, изучала всю их кухню, а потом на работу к ним, в милицию, возьмут экспертом. Грамотные специалисты, знаешь, как нужны. Так, с надеждами на светлое будущее, я вернулась на ненавистный склад. Оба мои начальничка противно заискивали передо мной. Но я держала с ними дистанцию.

Едва начался ноябрь, такой шухер поднялся.

– Вот сейчас увидишь своими чистыми очами, хто на самом деле командует парадом, – сказал Артем, кивнув в сторону Анны Павловны. Та крутила в руках какие-то бумажки, которые ей только что притащила Женька.

– Знаешь, Ольга, что это?

– Нет.

– Списки, кому мы заказы на ноябрьские праздники должны отправить. Все закодировано, по номерам.

– И кому же?

– А вот это не нашего с тобой ума дело. Не знаю и знать не хочу. На ассортимент взгляни, одни деликатесы. И на сумму. Один заказ больше моей зарплаты. Как я всё это ненавижу.

– Так они рассчитаются?

– Кто, они? Держи карман шире. Задарма все. Народ за куском тухлого мяса часами в очередях давится, а эти, райкомовские, исполкомовские, живут уже в коммунизме. Народ им до одного места. И за них я должна голову подставлять. Да пошли они все на х…

Анна Павловна достала из-под стола знакомую бутылку с ромом, налила в свой зелёненький стаканчик и залпом опрокинула. Закусила детской шоколадкой из ассортимента.

– Думаешь, все? Хрен два. Видишь вот эти номера? Это первая десятка, самые важные пурины, для них нужно дополнительно ещё черной икорки достать. А где ее взять? Пусть у Лейбзона мозги шевелятся.

– А остальным? – робко спросила я.

– С остальными проще. Мелюзга. Что у нас есть, то и напакуем, с них хватит, – она опять приложилась к стаканчику. – Только бы сами не приперлись. Все им мало, канючить начнут. Как вижу их рожи, вырвать хочется. Что за люди. Себе бы что-нибудь к праздничку выкроить.

К вечеру пришла Валентина с мелкого опта. От усталости еле передвигала ноги. На нее тоже повесили оброк, и придётся тащить с детских садиков и школ. Вот и ломай голову как детей не обидеть и этим блядям услужить.

– Ходила к Лейбзону, а что он может. Сам злой, чернее тучи, только разводит руками. Валюха, говорит, мы с тобой в одной упряжке, так главный кучер распорядился. Ань, плесни и мне, всё осточертело.

Анна Павловна засунула руку в ящик стола и достала упрятанную за бумагами бутылку молдавского вина. Видимо, запас рома уже исчерпался. Попробуй, сбереги при такой нервной работе.