Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите

Как видите, ответ «экономический рост порождают права собственности» снова оказывается недостаточным. Откуда берутся эти «права собственности», отличающиеся от обычного «права сильного»?! Почему правящие группировки в отдельных странах допускают (или даже организуют) их возникновение? Как это происходило в реальной человеческой истории? Все эти вопросы неизбежно возникают перед исследователем, отказавшимся от наивного экономического детерминизма и обнаружившего, что реальный экономический прогресс обеспечивается изменениями социальных «правил игры». Вот почему Норт должен был написать следующую книгу, раскрывающую причины появления «прав собственности», которые в свою очередь обеспечивают экономический рост.

На осмысление новой проблемы и проведение исследований потребовалось более 15 лет и тесное сотрудничество с постоянными соавторами Норта, Барри Вайнгастом[860] и Джоном Уоллисом[861]

. Результатом стала выдающаяся книга «Насилие и социальные порядки», поставившая жирную точку в полувековом изучении причин экономического роста, а заодно открывшая и объективные предпосылки родоплеменной организации высшей Власти. Экономика в ней уже окончательно вынесена за скобки, авторы начинают рассмотрение человеческого общества с гоббсовской «войны всех против всех», с чистого насилия, а затем шаг за шагом раскрывают возможность его превращения в право. Последуем за авторами, сверяя логику их рассуждений с нашей теорией Власти.

«Все общества сталкиваются с проблемой насилия» – так начинают авторы изложение своей концепции. При любом общественном устройстве физически более сильный человек способен побоями или угрозами заставить подчиниться более слабого. Но если подобное случается регулярно, мы говорим о «беспределе» или о «несостоявшемся государстве». В таком сообществе невозможна какая-либо осмысленная деятельность (в любой момент очередной «сильный» может отменить приказ предыдущего), и существовать они могут разве что в тюрьмах, где «сильным» полагается регулярный паек. Любое реальное сообщество должно так или иначе обеспечивать контроль над насилием, ограничивать его, чтобы оно не мешало слабым участвовать в добыче средств пропитания. Авторы делают отсюда логичный (но от этого не менее революционный) вывод: контроль над насилием, а вовсе не благосостояние и экономическая эффективность, является основной функцией организованного сообщества (племени, города, государства). Прежде чем производить материальные блага, люди должны иметь хоть какую-то гарантию, что доживут до ужина, что их не убьет или не сделает инвалидом хвалящийся силушкой отморозок.

Так, уже с первых строк книги авторы отодвигают в сторону экономику и фактически переключаются на теорию Власти. Государство (как и революция) только тогда чего-нибудь стоит, когда оно способно контролировать насилие; следовательно, и анализ причин, приведших в конечном счете к возникновению прав собственности, нужно начинать с того, какими способами возможен такой контроль и как эти способы сменяют друг друга. Как и в концепции Арендт, Власть здесь оказывается полной противоположностью насилию; Власть – это контроль над насилием, способность общества применять его к одним и не применять к другим, умение поддерживать среди «сильных» желание действовать сообща, а не друг против друга.

Так за счет чего же возможен такой контроль? Норт с соавторами выделяют два основных способа. Во-первых, люди способны добровольно

отказываться от насилия, если такое поведение представляется им правильным. Мы уже знакомы с нортовским определением институтов как правил игры, принятых большинством граждан; так вот, формирование в обществе определенных институтов само по себе способно ограничить насилие. В небольших сообществах (от десяти до 150 человек[862]) насилие ограничивается личными отноше­ниями – выстраивается иерархия подчинения, каждый знает свое место, более слабый привычно выражает покорность, и бить его уже не требуется. В то же время слабый знает, что в случае подчинения он получит определенный кусок от общего пирога, хотя и не такой большой, как у сильного. Институт естественной иерархии является исторически первым, и самым базовым способом контроля над насилием[863].

Однако при увеличении числа людей в сообществе этот способ перестает работать – невозможно хранить в памяти кто есть кто, среди тысячи, не говоря уже о миллионе человек. Как удержать человека от насилия по отношению к незнакомцу, которого он видит первый и последний раз в жизни? Институт естественной иерархии тут бессилен – личные отношения не успеют сформироваться. Остается второй, куда более знакомый нам способ: принуждение. Среди членов сообщества выделяются специалисты по насилию (дружинники, стражники, полисмены), которые и применяют его по отношению к нарушителям порядка. Всем остальным применение насилия запрещается, под страхом более или менее сурового наказания.