Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите

«Личностная природа суверенных долгов в естественном государстве приводила к ограниченности кредитных ресурсов, доступных всем европейским суверенам в начале Нового времени; так, короли династии Стюартов не могли получить достаточно денег для финансирования своих правительств... После Революции 1688 года суверенный долг стал безличным обязательством парламента. Для выпуска или изменения долговых обязательств теперь нужно было принимать парламентский закон. Король больше не мог в одностороннем порядке изменять условия заимствований (например, снизить процентные платежи, прекратить платить кредиторам или объявить дефолт), не получив сначала от парламента нового законодательного акта. Новый долговой механизм значительно увеличил кредитоспособность английского государства. Меньше чем за десятилетие долг вырос почти на порядок – примерно с 5% предполагаемого валового национального продукта до 40%» [Норт, 2011, с. 319-320].

Таким образом, те господствующие коалиции, которые рискуют перенести безличные отношения за пределы элиты[878], получают ощутимое преимущество – как Англия перед Францией в XVIII веке. Получается, что безличные (правовые) отношения оказываются выгодны как внутри элиты, так и за ее пределами. Так может быть, они вообще

лучше личных, и «правовое государство» может быть рекомендовано в качестве универсального рецепта не только для государств, но и для властных группировок? На первый взгляд кажется, что авторы именно это и утверждают:

«Рождение национального государства произошло не в момент апофеоза правителя, а тогда, когда личности всех правителей оказались подчинены прочной и постоянной корпоративной структуре государства. Бессрочные организации и институты, обладающие правом вето, например парламенты и независимые судебные инстанции, стали составной частью государства...» [Норт, 2011, с. 415].

Но не будем забывать, что безличное право не падает с неба, а появляется лишь там, где уже существует достаточно стабильная господствующая коалиция, осуществляющая эффективный контроль над насилием. Даже Англии для перехода к «открытому доступу» понадобился приехавший с континента (с немаленькой армией) новый король – Вильгельм III; до Славной революции ни один английский король не позволить себе такого риска. Способны ли безличные организации вроде парламентов, и безличные права вроде прав человека сами по себе, без стоящих за ними господствующих коалиций, обеспечивать контроль над насилием? Норт, Вайнгаст и Уоллис не задают прямо этот вопрос, но косвенно признают его право на существование:

«...свойственное естественным государствам ограничение доступа призвано решить проблему насилия – индивиды и группы, способные на насилие, получают стимулы к сотрудничеству. То есть ограничение доступа – не просто средство максимизировать доходы правящей элиты. Политика на основе порядков открытого доступа: универсальные безличные права и принцип верховенства права, открытый доступ к рынкам, все большие экономические свободы – все это снижает способность естественного государства контролировать насилие. Таким образом, подобные перемены угрожают сделать жизнь людей хуже, а не лучше» [Норт, 2011, с. 437].

Разумеется, авторы не задаются вопросом, насколько «открытый доступ» снижает способность контролировать насилие для «неестественного» государства (это было бы слишком даже для нобелевского лауреата). Но примеры фашистских переворотов во вроде бы уже вполне «неестественных» Италии и Германии наводят на мысль, что та же самая закономерность работает и здесь: контроль насилия с помощью контрактных организаций неустойчив и должен подкрепляться дополнительным институтом, а именно – привычкой[879] сложившихся властных группировок решать конфликты мирным путем. Как только одна из таких группировок (в силу молодости или резкого изменения личного состава) отказывается от принципа мирного сосуществования и прибегает к внутриэлитному насилию, контрактные организации оказываются неспособны ей противостоять.

Таким образом, книга Норта, Уоллиса и Вайнгаста дает окончательный (и полностью согласующийся с нашей теорией Власти) ответ на вопрос о причинах экономического роста в одних государствах и экономической стагнации в других. Различие между этими государствами заключается в устройстве их правящих коалиций (наличие внутри них самих правовых отношений) и уровне их политической культуры (готовности распространить правовые отношения на все население, и умение удержаться при этом у власти). Те страны, чьи правящие элиты неспособны к качественному государственному правлению (не говоря уже о неумении решать вопросы между собой правовым путем), обречены на экономический застой и деградацию.