Летающий сыр

— Так я об этом и говорю! — возмутился папа.

Мы взялись за бумажки. Мама помогла Жану Г. и Жану Д., потому что они еще не умели писать. Когда все проголосовали, папа откашлялся и стал торжественно зачитывать то, что было написано на бюллетенях.

Даже не глядя на почерк, легко было догадаться, кто что написал.

Да, с условием, что там будет телевизор. (Это явно Жан А. Вылитый.)

Я хотю зить в Тулоне. (Жан Д.)

Я так и не понил, где находица Тулон. (Это типичный Жан В., который никогда ничего не понимает и у которого проблемы с правописанием.)

Согласен, если мы будем ходить в бассейн каждую субботу, как здесь. (Жан Г.)

В последнем бюллетене было написано большими буквами «НЕТ!». Раз уж голосование тайное, то я даже под пытками не скажу, кто это написал.

— Нет? — повторил папа. — Кто написал «НЕТ!»? Признавайтесь сейчас же!

— Это Жан Б. Он не хочет уезжать от своего дружка Франсуа, — выпалил Жан А.

— Тихо! — сказала мама. — Право высказаться имеет каждый.

Папа быстро подсчитал голоса. В итоге получилось три «да», один неправильно заполненный бюллетень Жана В. и одно «нет».

— Итак, дети, — произнес папа, снимая очки, — за переезд проголосовало большинство, а это значит, что следующий учебный год вы начнете в Тулоне, в этом прекрасном городе на средиземноморском побережье с мягким климатом и высокопрофессиональными медиками! Гип-гип…

— Ура-а-а! — подхватили все. — Да здравствует Тулон!

— Цыц! — поспешила успокоить нас мама, потому что, когда мы начинаем баловаться с папой, добром это не заканчивается. — Разбудите Жана Е.

И тут мне пришла в голову мысль.

— Подождите, — сказал я, — ведь Жан Е. еще не голосовал.

— Жан E.? — усмехнулся Жан А. — Но он, если ты вдруг забыл, даже говорить не умеет.

— Ну и что? — не сдавался я. — Он такой же Жан, как и все остальные.

— Верно, Жан Б., — вступилась мама. — Право голоса есть даже у самого маленького.

— Голоса?.. — повторил папа. — Дорогая, он же еще совсем малыш! Тогда, может, и у нашей черепахи спросим ее мнения?

— Браво, дорогой! — разозлилась мама. — Ты сравниваешь сына с черепахой?!

На самом деле, когда Жан Е. начинает дрыгать ножками в своем стульчике, он больше напоминает лягушку. Но папа так на меня посмотрел, что я решил с ним не спорить.

И тут из комнаты Жана Е. донесся плач.

— Видишь? — торжествовала мама. — Он протестует против вопиющей несправедливости!

— Хорошо, — подавленным голосом ответил папа. — Тогда сделаем так: если он проплачет меньше трех с половиной минут, это будет означать, что он согласен переезжать, а если дольше — что не хочет. Договорились?

— Договорились, — сказала мама.

Папа снял с руки часы с секундомером, и мы обступили его, заткнув уши: три с половиной минуты рева Жана Е. — это слишком даже ради такого важного решения, как переезд! Минута… минута с половиной… две минуты… две минуты сорок секунд… Такое чувство, что стрелка папиных часов притормаживает… Три минуты десять секунд… Три минуты двадцать…

И в то мгновение, когда я уже было решил, что победил, Жан Е. вдруг забулькал и замолчал.

— Го-о-о-лос принят! — протяжно констатировал папа, останавливая секундомер. Четыре против одного. Большинство решило: в конце июля мы уезжаем из Шербура, оставляя здесь и моего друга Франсуа, и воскресные пирожные, и бассейн…

Спать я пошел с комком в горле. Ну и что, что квартира маленькая! Я даже согласен жить в одной комнате с Жаном А., ведь это НАША квартира. Я никак не мог смириться с мыслью, что придется жить в другом месте.

Где я теперь буду покупать комиксы? А кокосовые шарики? Мы больше не будем кататься на роликах на автостоянке возле дома, обедать в маленьком ресторанчике по воскресеньям, смотреть телевизор в витрине магазина электротехники… Я даже по дождю буду скучать и по лифту, который ломался, и нужно было подниматься на десятый этаж пешком.

Даже если иногда мне и хочется быть единственным сыном, я все равно не люблю перемены. А переезд — это самое ужасное, что может случиться. Врагу не пожелаешь!

— Не переживай, редиска! — сказал мне Жан А. с верхней полки. — Вот увидишь, нам хватит друзей в Тулоне. И ты уже будешь в старшей школе, как я. Так что на переменке сможем драться вдвоем.

В темноте он ухмыльнулся, но в его голосе не было уверенности.

— Это ты редиска! — ответил я.

А у самого сердце было не на месте.

Телевизор на Луне

Учебный год пролетел незаметно.

Впервые я не мечтал, чтобы он заканчивался. Мне еще столько всего хотелось сделать до отъезда: сходить в кино на фильм про ковбоев; дочитать очередную книжку про «Великолепную пятерку», которую я, как обычно, взял в городской библиотеке; поговорить с дочкой учителя Мартеля — она ходит в школу для девочек, недалеко от нашей, ее зовут Натали, и волосы она собирает в хвостики…