Лети ко мне

– Вернуть всех сюда, запереть, не выпускать. Никого не выпускать! Секторы опять сделать изолированными, – чеканил Северин. – Да, и вот еще что. Ты помнишь ту тетку, Хранительницу? Убрать ее.

– В каком смысле убрать, Север?

– Сам думай. Но она может все испортить… Меня могут обойти, ее рассказами заинтересуются, если она вздумает выступать… Она слишком много знает! Какое-нибудь лекарство… незаметный укол… посоветуйся с Максимом, Николаю не говори, он у нас чистоплюй. Пусть Максим посоветует, что можно вколоть этой тетке, чтобы она уже никому не смогла проболтаться. Стоп! Нет, сначала привези ее ко мне, побеседую с ней сам, уколоть ее можно и позже, сейчас рано… У меня ощущение, что она может быть еще чем-то полезна. Возможно. А потом… а потом ее можно уже вывести из игры.

– Хорошо, Север, понял. Сделаю, – голос Германа.

Николай прижался спиной к стене, попятился назад. Они говорили о Серафиме. Ей грозила опасность!

Николай скользнул в свою комнату, стянул с себя галстук, бросил его на пол, затем через балконную дверь рванул в сад. Нельзя ни секунды медлить. Серафима, такая глупая и смешная… Ей грозила опасность!

Через сад Николай направился к выходу. Попросил в гараже ключи от одной из машин.

Беспрепятственно проехал через местный пост охраны, затем через другой, поселковый. Только тогда смог выдохнуть – он все-таки сумел выбрался из усадьбы раньше, чем приказ Северина дошел до охраны.

Никто не обратил на Николая внимания, когда он выезжал с территории Северина. Николая тут знали в лицо, он сто, нет, уже тысячу раз тут появлялся перед пропускными пунктами. Впрочем, и на других жителей усадьбы охрана (что местная, заведующая безопасностью усадьбы Ромашина, что поселковая) внимания не обращала. Ее задача была не пускать сюда чужих.

Да они разленились, эти охранники, были спокойные, непуганые, поскольку главная их задача – отбиваться от журналистов, вот те иногда появлялись в этих краях, да, такое случалось. Ну и времена теперь были спокойные, за богачами не охотились киллеры. Бизнес уже давно поделили, наступило время цифровизации, от конкурентов и врагов научились избавляться другими методами, без кровопролития, просто «сливая» в сеть информацию, убийственную для репутации противников.

…К счастью, пробок в этот час на дорогах было мало. Николай добрался до города довольно быстро.

Бросил машину в ближайшем переулке, подбежал к нужному подъезду, набрал цифры на табло домофона.

– Кто там? – раздался в переговорном устройстве знакомый, такой противный и смешной, немного детский, писклявый голос.

– Фима, это я. Открой немедленно, – сурово произнес Николай.

Через пару минуту он уже заходил в ее квартиру. Вот странная женщина, так легко готова пустить к себе практически первого встречного…

– Привет, – растерянно произнесла Серафима, отступая назад. В домашнем смешном платье, напоминающем тельняшку, правда, длиной до пола и с капюшоном. Темные волосы у Серафимы были растрепаны, пухлые руки забрызганы чем-то красным… В квартире пахло приторным, горелым. – А что случилось?

– Собирайся. Быстро, я сказал! – грозно произнес Николай.

– Но я тут варенье варю из клубники, мне теть Нина дала…

– Быстро, я сказал! Срочно уезжаем.

– Да что ты на меня орешь?! – возмутилась Серафима. – Никуда я не поеду. Тем более с тобой.

Николай знал эту женщину наизусть. О чем она думает, что делает. Он словно побывал у нее в голове, в сердце – когда год назад обыскивал ее квартиру, исследовал содержимое ее компьютера и телефона, и то, что она писала иногда в соцсетях… Все это Николай делал тогда, чтобы найти хоть какой-то след, ведущий к возможности трансформировать Алекса. Но получилось так, что Николай теперь знал о Серафиме все. Буквально все.

Серафима была беспомощна и невероятно глупа. Ее интересовали только сериалы и еда. Она и женщиной-то не являлась в полном смысле этого слова… Как только у нее получилось когда-то выйти замуж и детей родить? Неудивительно, что муж очень быстро от нее сбежал, а следом и дети.

К тому же, как впоследствии убедился Николай, Серафима умудрялась в любой ситуации, практически всегда выглядеть нелепо и смешно. Она была некрасива, не умела за собой ухаживать, и вечно какая-то встрепанная, вспотевшая, с бессмысленным, непонимающим взглядом… На одежде – пятна еды, пуговицы, если есть, то непременно какая-то одна из них оторвана, все перекосилось и измялось…

– Тебе грозит опасность. Я должен увезти тебя отсюда, где-то спрятать, – коротко обрисовал ситуацию Николай.

– Да что случилось-то, скажи толком? – испугалась Серафима.

– По дороге все объясню. Пожалуйста, быстрее, – застонал он.

– Я тебе не верю.

– Фима, я тебя сам сейчас убью! – Николай схватился за голову.

Потом шагнул к ней, обнял. Дальше случилось вообще странное, чего Николай от себя никак не мог ожидать: он наклонился и поцеловал Серафиму. Она была сладкой, липкой на вкус и мягкой по консистенции… То есть на ощупь. Словно булочка с джемом… с клубничным вареньем!

Николай заставил себя оторваться от Серафимы и спросил, немного задыхаясь, глядя ей в лицо: