Летящие к солнцу 1. Вопрос веры (СИ)

Я непроизвольно застонал. Бедный Педро! Сколько ж еще мы будем над ним издеваться?

Мышонок, услышав мой стон, мигом свернула газету и подскочила к кровати.

- Очнулся? - На губах неизменная улыбка. - Слава богу! Часов двенадцать, наверное, прошло.

- Тринадцать с половиной, - уточнил я. - Можно воды?

Кивнула, убежала. Я, с трудом ворочая шеей, оглядел комнатку, в которой находился. Обстановка простенькая: две кровати, диван, пара стульев, в углу - кухонный уголок с раковиной. Глобальное отличие от того помещения, куда нас отвели после суда нашлось лишь одно: дверь в туалет.

- Вот! - подбежала Мышонок со стаканом воды. - Кушать будешь? Я как раз грибов пожарила. Там туалет. И душ. - Она показала на замеченную мной дверь.

- А что это за место? - поинтересовался я.

- Как? - удивилась Мышонок. - Это моя комната, живу я здесь.

- Мне кажется, я ее видел. Краем глаза. Здесь была...

Я посмотрел вверх и увидел крюк в потолке.

- Мы были соседки. - Если улыбка Мышонка и померкла, то совсем чуть-чуть. - Жаль, что так все вышло, но вашей вины тут не так много. Я тоже в тот день обошлась с ней излишне резко. Вообще, ее мало кто любил. Вздорная была девка, упокой господь ее душу.

Мышонок немного помолчала, отдавая дань уважения покойной, потом вновь с улыбкой посмотрела на меня.

- Кушать-то будешь? Грибы...

Желудок стянула такая голодная судорога, что я сложился пополам.

- Да, пожалуйста. Вот только... Поздороваюсь.

Мышонок упорхнула "в кухню" и загремела посудой, а я сполз с кровати. Тут только обнаружил, что противотриффидное облачение с меня стянули, и я остался в привычной своей одежде: штаны, куртка, футболка.

Доковыляв до двери, я нажал ручку, и мне в объятия свалилась Вероника, которая опиралась на дверь спиной. Я замер, ожидая суровой расправы, но Вероника, похоже, не догадалась возмутиться.

- Да ладно! - взвизгнула она, отпрыгнув от меня. - Живой? Без шуток?

- Вообще не до шуток, - отозвался я. - Как там...

Закончить я не успел - в порыве искренней, незамутненной никакими подтекстами радости Вероника и Джеронимо бросились мне на шею. В этот момент я не сдержал слез. Двое человек, которым до такой степени на меня не плевать - это явно что-то куда большее, чем просто счастье.

- Как "джероним"? - орал на ухо Джеронимо. - Нужен твой вердикт. Ставить на поток? Сколько заряжать? Там этих "писек" ядовитых валяется - караул, а никому дела нет.

- Сукин ты сын, знаешь, как мы волновались? - чуть тише в другое ухо говорила Вероника. - Даже этот отморозок, хотя ни за что не признается.

А в довершение нас троих обнял командир:

- Горжусь вами, ребята! - проорал он. - Ты, парень, молодец - с того света выбрался!

- Заряжай по-полной, - сказал я Джеронимо, когда, наконец, смог освободиться и вдохнуть. И добавил, обращаясь ко всем, кроме Седого и Русого, которые уже давно удалились, вздернув носы: - Там Мышонок грибов нажарила. Я бы перекусил.

- "Мышонок"? - удивился Джеронимо. - Странно. Мне она разрешала называть себя только Великой Госпожой Подземного Царства и заставляла целовать ноги... Ну, ладно. Видимо, у тебя свой подход.

Тут до меня дошло, какого я свалял дурака. Покосился на Веронику и понял - поздно. То окошко, что вдруг приоткрылось, захлопнулось так, что стекла зазвенели.

- Я имел в виду - Алена, - поправился я.

- Ясно, - кивнула Вероника.

- Слушай, я только что катался на красном катамаране с зеленой собакой по черно-белой радуге! Нельзя ведь осуждать человека, который...

- Я сказала: "Ясно"! - перебила Вероника. - Она приготовила пожрать. Прекрасно. Надеюсь, не обеднеет, если мы присоединимся. Ты же не думаешь, что мы тут объедались, пока ты валялся?

Я вошел в комнату своего эмоционального двойника и грохнул перед ним метафорическое ведро с рыбьими головами.

- На, - сказал я. - Подавись, чудовище.

- Что это? - Двойник с подозрением покосился на головы.

- Все как ты любишь. Немного радости, чуть пониже - укол обиды, капелька разочарования и рудиментарная ревность.

Двойник запустил в ведро обе руки. Лицо его исказила гримаса недоумения:

-

А где ненависть?

Я молча вышел из комнаты, а в спину мне неслись вопли:

- Ты не сможешь убежать от себя, Николас! Рано или поздно тебе захочется посмотреть, насколько далеко можно зайти. И тогда ты принесешь мне ведро отборной ненависти!

***