Летнее утро (Сборник)

Я никогда в жизни не играл в баскетбол. Я попал мячом точно в центр кольца. Ничуть не хуже, чем Курлов. Курлов догнал мяч и вернул его мне. Я вышел на позицию для штрафного удара и закинул мяч оттуда.

Чего-то не хватало. Было слишком тихо. Девушки перестали смеяться.

— Вот так-то, — сказал буднично Курлов и отбросил мне мяч. — А теперь одной рукой.

Одной рукой бросать было труднее. Но после двух неудачных попыток я сделал и это.

— А теперь бегите, — сказал Курлов. — Бросайте с ходу.

Бежать не хотелось. Я уже устал. Но Курлова поддержала девушка.

— Попробуйте, — сказала она, — ведь вы же талант.

Я тяжело пробежал несколько шагов с мячом в руке.

— Нет, — сказала девушка, — так не пойдет. Вы же мяча из рук не выпускаете. Вот так.

И она пробежала передо мной, стуча мячом по земле.

Я попытался подражать ей, но тут же потерял мяч.

— Ничего, — сказала девушка. — Это вы освоите. Надо будет сбросить килограммов десять.

Девушка была выше меня на две головы, но я не чувствовал себя маленьким. Я умел забрасывать мячи в корзину не хуже, чем любой из чемпионов мира.

Бегать я не стал. Я просто кидал мячи. Кидал из-под кольца, кидал с центра площадки (в тех случаях, если хватало сил добросить мяч до щита). Девушка бегала для меня за мячом и была так довольна моими успехами, словно это она вырастила меня в дворовой команде.

Вдруг я услышал:

— Коленкин, я жду вас в кафе. Пиджак останется у меня.

— Подождите! — крикнул я Курлову.

Но Курлов быстро ушел. И я не успел последовать за ним, потому что дорогу мне преградили три молодца по два метра ростом и упругий, широкий человек чуть повыше меня.

— Кидайте, — сказал упругий человек. — Кидайте, а мы посмотрим.

Из-за его спины выглянула вторая девушка. Oказывается, пока ее подруга занималась моим воспитанием, она сбегала за баскетболистами на соседнюю площадку. Так вот почему скрылся Курлов!

Мне бы надо уйти. В конце концов, я был в этой истории почти ни при чем. Но тщеславие, дремлющее в любом человеке, проснулось уже во мне, требовало лавров, незаслуженных, но таких желанных! Сказать им, что я всего-навсего подопытный кролик? Что я не умел, не умею и не буду уметь кидать мячи? И может быть, благоразумие взяло бы все-таки верх и я ушел бы, отшутившись, но в этот момент самый высокий из баскетболистов спросил девушку:

— Этот?

И голос его был настолько преисполнен презрения ко мне, к моему животику, к моим дряблым щекам, к моим коротковатым ногам и мягким рукам человека, который не только обделен природой по части роста, но еще притом и не старался никогда компенсировать это спортивными занятиями, голос его был настолько снисходителен, что я сказал:

— Дайте мне мяч.

Сказал я это в пустоту, в пространство, но знал уже, что у меня есть здесь верные поклонники, союзники, друзья — девушки на две головы выше меня, но ценящие талант, какую бы скромную оболочку он ни имел.

Девушка кинула мне мяч, и я, поймав его, тут же забросил в корзину с половины площадки, крюком, небрежно, словно всю жизнь этим и занимался.

И самый высокий баскетболист был разочарован и подавлен.

— Ну дает! — сказал он.

— Еще раз, — сказал тренер.

Девушка кинула мне мяч, и я умудрился его поймать. Забросить его было несложно. Надо было лишь представить, как он полетит. И он летел. И в этом не было ничего удивительного.

Толстый тренер вынул из заднего кармана тренировочных брюк с большими белыми лампасами блокнот, раскрыл его и записал что-то.

— Я ему кину? — спросил высокий баскетболист, который меня невзлюбил.

— Кинь, — сказал тренер, не поднимая глаз от блокнота.

— Ну, лови, чемпион, — сказал баскетболист, и я понял, что мне несдобровать.

Я представил, как мяч понесется ко мне словно пушечное ядро, как свалит меня с ног и как засмеются девушки.

— Поймаешь, — сказал баскетболист, — сразу кидай в кольцо. Ясно?

Он метнул мяч, и тот полетел в меня, словно ядро. И я сделал единственное, что мне оставалось: отскочил на шаг в сторону.

— Ну, чего же ты? — Баскетболист был разочарован.

— Правильно, — сказал тренер, закрывая блокнот и оттопыривая свободной рукой задний карман, чтобы блокнот влез на место. — Паса он еще не отрабатывал. Играть будете?

— Как? — спросил я.

Тренер поманил меня пальцем, и я послушно подошел к нему, потому что он знал, как манить людей пальцем, чтобы они безропотно к нему подходили.

— Фамилия? — спросил он, вновь доставая блокнот.

— Коленкин, — сказал я.

— Вы что, серьезно? — обиделся баскетболист, нависавший надо мной, как Пизанская башня.

— Я всегда серьезно, — ответил тренер.

Как раз в тот момент я хотел было сказать, что не собираюсь играть в баскетбол и ничто не заставит меня выйти на площадку снова. Но высокий баскетболист опять сыграл роль демона-искусителя. Мне очень хотелось ему досадить. Хотя бы потому, что он обнял одну из сочувствующих мне девушек за плечи, словно так было положено.

— Так вот, Коленкин, — сказал тренер строго, — послезавтра мы выезжаем. Пока под Москву, на нашу базу. Потом, может быть, в Вильнюс. День на сборы хватит?