Летняя практика

Но, стоило ей зайти в так и не успевшее остыть за теплую летнюю ночь, чистое море и пару раз нырнуть, как сзади раздался плеск, а буквально через мгновение рядом появился Данил.

И тут же, без «доброго утра» привлек к себе и жадно поцеловал.

А Лена жадно ответила, уже привычно обхватывая его бедрами в воде. Они не зашли далеко, стояли на мелководье. Вернее, это Данил стоял, а она еле доставала до дна кончиками пальцев. А затем и вовсе повисла на нем, отвечая на поцелуй и беспрестанно трогая , гладя, ощупывая гладкую, все еще горячую от песка кожу, расписанную цветными рисунками, наслаждаясь твердостью мышц и не веря, что это все с ней происходит.

До сих пор не веря.

Словно это какая-то другая Лена вот так тает в руках любимого мужчины, умирает от его поцелуев, захлебывается от счастья.

Эта Лена…

Она сумасшедшая немного. Она забыла обо всем на свете.

Нет в мире ничего, кроме него.

Нет в жизни ничего, кроме него, в этот момент.

Заботы, проблемы, всякая предрассудочная дурость… Это все где-то там. Далеко.

А здесь только теплое, чистое, соленое до горечи на языке море.

Только раннее, еще нежаркое, нежное солнце.

Только сильные, такие ласковые и уверенные руки.

Только внимательные, полные желания глаза.

Только настойчивые солоноватые губы, что сначала мягко, а затем все увереннее тревожащие ее кожу, задевающие такое внутри что-то, что сложно даже определить словами.

Не нужны тут слова.

И «доброе утро» не нужно.

Какое, к черту, доброе утро?

Когда он вот тут, рядом, когда дышит тяжело и держит легко, а потом ему становится мало, и пальцы скользят, будоража и еще больше сводя с ума, толкаются, ищут себе путь.

И Лене только и остается – еще сильнее прижаться, раскрыться, позволить…

Она никогда не занималась сексом в море.

Но все бывает в первый раз.

У нее вообще много чего в первый раз с ним.

Лена только вздрагивает и выдыхает, ощутив его медленное, уверенное проникновение в себя.

В такой позе он кажется как будто больше.

Или это с ночи ноет все?

Но море – прекрасный анестетик, оно обезболивает и лечит. Оно ласкает и задает ритм.

И почему она раньше не пробовала заниматься сексом в море?

Может, просто было не с кем?

Данил двигается осторожно сначала. Смотрит внимательно и жадно. Ловит каждую ее эмоцию.

И его глаза… Это круче, чем сам секс. Это больше заводит.

Потому что там не только удовольствие от происходящего.

Там обещание. Предвкушение. Того, что еще будет.

И это будоражит сильнее даже. Это придает такую остроту, такую грань жесткую, за которой, кажется, уже просто прыжок в бездну.

Лена не знает, что он видит в ее глазах в ответ, но понимает, что тоже нечто похожее.

Потому что Данил внезапно начинает терять голову, порывисто зацеловывает ее лицо, жадно облизывает соленую от моря кожу, прикусывает шею, оставляя следы.

Каждая ласка получается опять на грани с грубостью, но именно на грани. Тонкой. Острой. Режущей.

Понимание, что только он контролирует этот переход, опять же заводит.

Лена кажется себе дико развратной, дико испорченной.

Как ему удается так с ней обращаться и заставлять получать удовольствие?

Как это вообще может быть – получать удовольствие от полного подчинения, ощущения своей беспомощности, от практически укусов? Почему ее трясти начинает? Почему она еще сильнее хватается за плечи, не нарочно царапая его, прижимаясь сильнее, принуждая двигаться дальше, грубее, больше, больше, больше…

Данил не дает ей закричать. Сжимает сильно, закрывает рот поцелуем и растягивает удовольствие, двигаясь неутомимо, быстро и жестко. А Лену трясет, ломает, выкручивает от чего-то, большего, чем оргазм. Гораздо большего. А потом еще раз. И еще.

Данил еле успел догнать.

А потом минут пять успокаивал, целуя уже нежно, невесомо, утешающе. Пока Лена, ошеломленная произошедшим, не перестала дрожать.

- А ты мультиоргазменная, оказывается, а? – тепло и хрипловато рассмеялся он, не отпуская ее, держа на руках. – Это приятная неожиданность, Лен Николаевна.

Лена еще не обрела способность разговаривать, поэтому просто смущённо уткнулась в его плечо и не стала сопротивляться, когда Данил вынес ее из воды и поставил на ноги.

Солнце поднялось еще совсем невысоко, навскидку было часов пять утра.

Они, одни на пустынном тихом пляже, стояли и смотрели на свежее после ночи, проснувшееся море, что так ласково обнимало их совсем недавно.

Данил прижимал к себе Лену, и ей наконец-то перестало казаться, что она смотрит со стороны на происходящее. Нет.

Пришло осознание реальности.

Тело и мозг, получившие невероятную порцию удовольствия, словно сладкой мягкой ватой затянуло, и это блаженное спокойствие было нисколько не хуже того взрыва наслаждения, что случился до этого.

- Лен Николаевна, - Данил поцеловал ее в мокрую макушку, - поехали в номер, а? Ко мне. Я, конечно, кайфанул, как никогда, но хочется тебя в кровати трахать. И жрать тоже хочется. Давай, а?

Лена помолчала и тут же ощутила, как напряглись мышцы обнимающих ее рук.

- Хорошо, - наконец, сказала она, - давай только заеду к себе. Надо посмотреть, как там мальчишки.