Летний детектив для отличного отдыха [сборник]

Габриель долго сидел возле кровати, держа любимую за руку. До тех пор, пока она не стала коченеть. Тогда Габриель взял Оксану на руки и вынес из дома. Стояла зима. В поселке в это время года ночами никто на улицу носа не показывал, но Габриелю казалось, что люди просто-напросто вымерли и он остался один-одинешенек на всем белом свете…

Достигнув моря, Габриель не остановился. Он прошел несколько шагов вперед. Вода была ледяной, но он не ощущал ничего, кроме внутренней боли. Войдя в воду по пояс, Габриель осторожно опустил тело Оксаны в волны. А как только над ним сомкнулись темные воды, развернулся и пошел к берегу.

Дома Габриель переоделся в сухое и теплое: постепенно он начал ощущать холод. Лучше всего его грел свитер, связанный Оксаной. А еще носки из собачьей шерсти. Он натянул их, сунул ноги в кеды. Те сразу же треснули, но Габриель этого не заметил. Как и того, что свитер надет наизнанку, а тренировочные штаны задом наперед.

Согрев себе чаю и выпив его одним махом (сжег всю ротовую полость), он собрал свои вещи, взял паспорт, все имеющиеся в наличии деньги и покинул дом. О девочках он даже не вспомнил. Только спустя несколько дней, когда уже был в Москве, промелькнуло что-то похожее на беспокойство – как они там одни? – но тут же забылось…

А девочки…

Кира и Лена, полуторагодовалая и месячная, умерли от голода.

Обессиленные, одурманенные димедролом, они не могли громко плакать. Только хныкали. Да и то поначалу. Потом впали в забытье и тихо скончались…

День второй

Митрофан

Митрофан уселся за стол и, воровато покосившись на дверь, вытащил из сумки промасленный бумажный пакет. Сунув туда руку, достал пять бутербродов с копченым салом. Пахли они одуряюще, и у Митрофана во рту сразу же образовалась слюна. Сглотнув ее, он прикрыл бутерброды салфеткой и стал готовить себе чай.

Когда вода согрелась, Митрофан сыпанул в стакан ромашки, но, немного подумав, вышвырнул ее в помойное ведро. В столе у него с давних времен лежала банка растворимого кофе (кто-то притащил в качестве презента), вот ее-то Голушко и достал. Открыл. Зачерпнул полную ложку гранул и высыпал на дно стакана. Затем добавил в кофе три куска сахара, сгущенки и залил все кипятком. Помешав, с наслаждением втянул носом ароматный пар и сделал глоток…

– Божественно, – прошептал Митрофан. Затем откусил от бутерброда добрую треть и счастливо зажмурился. Однако насладиться «чудным мгновеньем» Голушко не дали. Буквально в следующую секунду он услышал:

– Не верю глазам своим и обонянию! Митюня жрет сало и пьет кофе!

Голушко открыл глаза и недовольно воззрился на Смирнова. Однако его взгляд Леху не смутил.

– Делись с товарищем! – гаркнул он, прошествовал к столу Митрофана и без всякого разрешения сграбастал бутерброд. Запихнув его в рот целиком, Леха отобрал у Голушко стакан и сделал несколько глотков. – Пересластил, – резюмировал он и, стащив еще один бутерброд, плюхнулся на стул.

– Не нравится – не пей, – буркнул Митрофан, принимаясь за остатки завтрака.

– Опять приступ токсикоза? – поинтересовался Леха, от которого не укрылось алчное выражение, возникшее на лице друга при взгляде на сало.

– Не поверишь, Леха! Вчера специально на рынок поехал, чтоб вот эту отраву купить.

– Почему ж – отраву? Отличное сало!

– Терпеть его не могу…

– Я вижу, – хмыкнул Смирнов, глядя, как Голушко смачно жует шкурку от сала. – Кофе, скажешь, тоже не любишь?

– Вообще не пью… От него ж давление повышается, а у меня оно и так… – И шумно хлебнул из стакана. – Хотя в последнее время вроде нормализовалось… Тьфу, тьфу! – Митрофан долил себе в стакан кипятка и по-деловому спросил: – Ну и каковы результаты графологической экспертизы?

– По Синицыну еще нет, а по Сидорову результаты положительные, – ответил Смирнов, вставая и заваривая себе кофе. – Почерк однозначно покойного. Отпечатки на листке тоже только его.

– А что с раной на затылке?

– Ротшильд не исключает, что она появилась в результате соприкосновения с бортиком ванны…

– Выходит, ни одного доказательства в пользу версии о насильственной смерти?

– Ни единого. Кроме свидетельства твоего отца.

– И что ты думаешь обо всем этом?

– У бати твоего нюх на преступления. И если он говорит, что Сидорова убили, я ему верю. Тем более что есть еще и объективная причина…

– Время смерти?

– Точно так. Ты сам подумай! Сидоров умер ориентировочно в половине пятого. Человек в плаще совершенно точно находился в это время на катере (раз он к берегу причалил, когда еще пяти не было)…

– Но это вовсе не доказывает, что он помог Сидорову отойти в мир иной…