Летний детектив для отличного отдыха [сборник]

– Я тоже читал об этом случае. В Японии вообще в последние годы стало очень модно добровольно уходить из жизни. Да не только там. Во многих развитых странах существуют клубы самоубийц. Преимущественно они виртуальные, как наш «Шаг в бесконечность». Именно там люди и договариваются о совместных акциях…

– Слушай, Матя, а наши самоубийцы случайно не?..

– Все они члены этого клуба. Про Ольгу пока ничего не могу сказать, но остальные – совершенно точно!

Тут Базиль вспомнил о телефонном разговоре с Марго и собрался донести до сына полученную от нее информацию (при этом не «заложить» сноху), но этого не понадобилось. Выяснилось, что Митрофан уже получил сведения, но из другого источника:

– Насчет Синицына у нас были сомнения, но теперь очевидно, что и он был завсегдатаем сайта. Наш программист вычислил, что под ником Млечный Путь скрывался именно Петр.

– Значит, и Сидоров, и Милова, и Синицын, и, возможно, Ольга Соколова – члены клуба самоубийц… Все они хотели покончить с собой, все написали предсмертные записки… И все умерли…

– На первый взгляд все предельно ясно: имеет место сетевой суицид. Как в случае с теми японцами. Да только наши решили уходить поодиночке, а не массово. И сохранить свое инкогнито.

– А на второй, более пристальный взгляд?

– Существует некто либо следящий за тем, чтобы самоубийцы довели дело до конца, либо сам их умерщвляющий. В случае Миловой имело место последнее.

– Н-да… Запутанное дельце, ничего не скажешь… Сплошные догадки, а фактов – ноль.

– Согласен. Преступник – очень осторожный и изобретательный человек. А главное, просчитывающий свои действия на много шагов вперед. Возьмем, к примеру, убийство Миловой. Он не только раздобыл снотворное, но еще и сломал шпингалет на окне, чтоб иметь возможность проникнуть в бунгало в назначенный день, а вернее, ночь. Сделать это, на мой взгляд, мог только работник «Эдельвейса»…

– Я тоже думаю, что убийца один из местных служащих! – воскликнул Базиль. – У меня эта мысль сразу возникла…

Он собрался углубиться в тему, но тут в комнату, где Митрофан проводил допросы, ввалился Леха Смирнов.

– Доброго здоровьица, Василь Дмитрич! – поприветствовал он старшего Голушко. – Как ваше ничего?

– Все у меня нормально… Ольку только жалко.

– Да уж… Молодая девка совсем. Могла еще жить да жить… – Леха вопросительно посмотрел на Митрофана. – Ты вроде сегодня с обеда хотел домой уйти, так чего сидишь? Уже второй час дня!

– Да как я уйду, когда тут такое? – Митрофан устало вздохнул. – Давай, Лех, десять минут на чай, а потом следующую партию работников допрашивать начнем…

– Ага, ты чайник ставь, а я в столовку сбегаю, поклянчу чего-нибудь съестного… – Леха хлопнул Базиля по плечу. – Пошли, Василь Дмитрич, провожу тебя до обеденного зала…

– Пошли, я тебя провожу. Мне на обед еще рано, но без меня тебе точно ничего съестного не дадут.

– Это почему же?

– Твоего обаяния на местных работников кухни не хватит. Придется еще и мое в ход пускать…

И он, попрощавшись с сыном, отправился с Лехой в столовую.

Габриель

Он сидел на ступеньках пожарной лестницы и смотрел на окно, за которым маячила лысая голова старшего следователя. Габриель ждал, когда его вызовут на допрос. Предстоящая беседа с представителем закона его не пугала. Он знал, что у ментов на него ничего нет, просто они надумали допросить всех сотрудников «Эдельвейса» мужского пола.

– Эй, приятель, здорово! – услышал Габриель хрипловатый баритон. – Закурить не найдется?

Он повернулся на голос и увидел, как по ступенькам крыльца спускается отец старшего следователя, Василий. Вид у него был непривычно помятый. Да и голос звучал не как обычно. Из этого Габриель сделал вывод, что старик страдает с похмелья – вчера-то был хорошо поддатым.

– Так что насчет сигаретки скажешь?

– Не курю, – ответил Габриель.

– Я тоже… Но вот пробило вдруг…

И Василий, шумно выдохнув, зашагал в направлении магазинчика. По всей видимости, решил купить сигарет. А возможно, пива, чтобы полечиться.

Проводив старика взглядом, Габриель вновь уставился в окно. Он смотрел на старшего следователя и думал, будет ли тот плакать над гробом супруги. С виду Митрофан Васильевич человек суровый и не эмоциональный, но под толстой шкурой таких вот парней очень часто скрывается нежная душа. Внешность обманчива. Подтверждением этому был сам Габриель. В «Эдельвейсе», к примеру, никто его не воспринимал всерьез. Считали безобидным чудаком. За спиной подсмеивались. И Габриеля это устраивало. Всю жизнь он скрывался под личиной тихони и хлюпика, тогда как сам был силен духом и телом. Особенно в определенный период жизни, который Габриель называл про себя «предпоследним»…