Летний детектив для отличного отдыха [сборник]

То ли Николай Степанович на самом деле убил его собаку и Федор решил отомстить, то ли не убивал егерь никакой собаки, и тогда получается, что история началась не третьего дня, когда произошло убийство, а давно, еще зимой.

Тогда тоже произошло убийство, но на него никто не обратил внимания, потому что убили всего-навсего собаку.

По-хорошему, конечно, пора звонить секретарше и собираться на озеро Комо. Там его место, а вовсе не здесь, в деревне Остров Тверской губернии.

Впрочем, он перестал понимать, где именно его место и есть ли оно вообще, поэтому и собирался схимничать и анахоретствовать, но ничего у него не выходит! Он все время мечется, все время боится – то бывшей тещи и ее дочери, то есть собственной бывшей жены, чуда красоты и кротости, то Федора Еременко с его вполне определенными и мерзкими угрозами, то Валюшки с ее приставаниями!..

Впрочем, картошка была так хороша, что, пожалуй, приставания не в счет.

Что бы сказал его французский доктор, если бы узнал…

Да пошел он в задницу, этот французский доктор, вдруг подумал Плетнев и встал из качалки.

Ни моя теща, ни моя жена, образец красоты и кротости, сюда уж точно не явятся, поэтому здесь я в гораздо большей безопасности, чем на озере Комо, куда они непременно прибудут, чтобы вытянуть из меня душу, если таковая все-таки имеется, то есть «чтобы поговорить и начать все сначала»!

Федор Еременко не станет убивать меня среди бела дня на глазах у всей деревни, а на ночь я запру обе двери на засов!

Да и Валюшка с Витюшкой рядом и в случае чего придут на помощь.

Тут Плетнев захохотал так, как хохотал, когда его ударили по голове две чокнутые старухи, – громко и с удовольствием.

Нечего сидеть в качалке, как Обломов, которого Алексей Александрович с детства ненавидел. Нужно приниматься за дела.

Только вот… за какие?

Он оглядел свои владения, находившиеся, с его точки зрения, в идеальном порядке. Трава скошена, цветы цветут – знать бы, как они называются, – на кустах смородины полно смородины, а на яблонях – яблок.

Плитка, которой выложены дорожки, кое-где поросла мхом и травой, и это, пожалуй, не совсем идеально. Плетнев своими глазами видел, как садовник на даче вытаскивал из швов и траву, и мох, значит, зачем-то это нужно.

Плетнев присел и попробовал вытащить. Травка легко вырвалась, в руке остался небольшой пучочек. Алексей Александрович осмотрел его со всех сторон и бросил.

Наш Алешенька, говорила мать, ничего не умеет руками делать. Ну, совсем ничего! Кажется, она даже гордилась этим немного.

Алешенька вырос, обзавелся штатом «специально обученных людей», которые все делали за него, и ничему такому, что следовало делать руками, так и не научился.

Может, пришло время попробовать?

Новая жизнь не начинается в одночасье – бац, и началась!.. Куда-то надо девать старую с ее привычками, точками опоры, с ее привязанностями, горестями и радостями.

Может быть, думал Плетнев, ожесточенно дергая траву, моя новая жизнь начнется именно с этого? С сорняков, которые я неизвестно зачем вытаскиваю из щелей между плитками? Или так новая жизнь не начинается?

Ему было нестерпимо жарко, солнце жгло шею и руки там, где заканчивались рукава футболки, и он уже весь вспотел, и спину заломило – а фитнес-тренер Арнольдик уверял его, что он в прекрасной форме! Выходит, врал?!

Бессмысленность занятия почему-то не угнетала, а добавляла желания доделать его до конца. Что, я не справлюсь с какими-то погаными сорняками, что ли?! Быть такого не может! Я сделал блестящую карьеру, и эта карьера…

Плетнев локтем утер лоб, через голову стащил и отшвырнул майку и смерил глазами расстояние – то, что он уже прошел, и то, которое еще предстоит пройти. Соотношение было примерно один к ста пятидесяти.

Я справлюсь. Я не холеный жеребец Алмаз!..

– Здравствуйте! Извините, пожалуйста, можно войти?

Плетнев от неожиданности ткнулся коленями в плитку, чуть не упал и прямо так, на коленках, повернулся.

Возле террасы мялась какая-то совсем незнакомая девица в длинной майке или коротком платье. В руке у нее была эмалированная кружка, и она проделывала этой кружкой какие-то странные приветственные движения.

– Здравствуйте!

Плетнев кивнул и встал. Что за паломничество к нему сегодня?!

– Вы ведь из города только что, да?

Плетнев опять кивнул, рассматривая ее. У нее были длинные волосы, которые его теща назвала бы неухоженными, просто какая-то грива, копна странного цвета, который его теща назвала бы неопределенным – то ли золотистые, то ли рыжие. И еще у нее были глаза.

М-да. Глаза. У нее глаза. Дальше что?..

– А у вас есть молоко?

Плетнев чуть не сел обратно на плитку.

– У нас закончилось, а привезут только послезавтра! Вы ведь наверняка из города захватили?

– Молоко? – недоверчиво переспросил Плетнев. Девица кивнула. – Ну, пойдемте, посмотрим.

Он вошел в дом, распахнул холодильник и посмотрел.

Наверняка секретарша, занимавшаяся отправкой припасов, не забыла про молоко. Или забыла? Вполне могла забыть, ибо Алексей Александрович никогда не пил никакого молока!

Сроду, как здесь говорят.