Летний сад

– А, мсье Вертлиб! Я – нормально. Вокруг меня бульвар Круазетт, передо мной тащится в открытой «альфе» дедушка Бельмондо и собирает улыбки поклонниц. Мне не перестроиться, а у него тщеславие заело! Ладно, продолжаю: рядом со мной какая-то испаноговорящая телка, от которой мне не отделаться уже вторые сутки, поэтому торчу с ней здесь, нарезаю круги по набережной и выслушиваю папашины матюги из Монако по телефону. Думал, это опять он звонит.

– Круто! А что, бабец-то хороша?

– Вы – женатый человек, мсье Вертлиб! Ай-яй-яй! Но, по старой дружбе, так уж и быть, доложу: клевая бабешка, прыткая и гибкая. Только вот не понимает текущего исторического момента.

– А может, это любовь?

– Скорее, к моей машине. Ладно, ты лучше про себя расскажи. Как вы там с Нинкой устроились?

– Почти. Сейчас сижу в холле на сорок седьмом этаже Всемирного торгового центра и дожидаюсь встречи с мистером Коралисом.

– Серьезный мальчик! Про центр знаю, слышал, а что за перец твой мистер Коралис?

– Крутой делец, по всему миру строит торговую недвижимость.

– Ну ты даешь! Слушай, ладно. Коралис, он уже строит, а ты-то ему на кой сдался со своим первым курсом?

– Рекомендации, Максик! Америка – страна рекомендаций! Если я ему понравлюсь и произведу должное впечатление, то мистер Коралис станет моим будущим боссом и спонсором на весь период обучения. Опа!

– Н-да, брат, это не в казинушке у папаши на подхвате бухать в чушки! Завидую! Ну, а как там вообще?

– Где именно?

– Ну где, где, на сорок седьмом этаже! Веришь-нет, но еще ни разу на такой верхотуре не был.

– Мечта идиота, Макс! Внизу – Нью-Йорк, вокруг – небоскребы, все сверкает, все блестит! Оба-на! Даже кино снимают!

– Какое кино?

– Черт его знает, но прямо на меня летит самолет! Самый настоящий «Боинг»!

– Как это, прямо на тебя?

– …

– Алло! Вовка, так что там с «Боингом»? Алло! Алло! – но наушники не выдавали ничего, кроме эфирных шумов, а потом и вовсе замолчали.

– Нью-Йорк, Нью-Йорк… – Парецкий передразнил Синатру, – а связи человеческой наладить не могут!

Он с досадой ударил обеими руками по рулю. Наушники хэнд-фри неожиданно не то просипели, не то прохрипели, но очень коротко и невнятно. И снова – тишина. Спутница вопросительно смотрела на Макса.

– Ну, чего ты пялишься, Кармен-сюита?! У них там, – он выразительно махнул рукой в сторону моря, – в Нью-Йорке, кино снимают!

– О, Нью-Йорк! – и иберийская шалава, встав во весь рост в белоснежном «Мерседесе» Парецкого-младшего, удивительно сильным и чистым голосом запела знаменитую песенку. Макс восхищенно смотрел на нее.

– Ну ты даешь, Кармен! Минелли отдыхает! – а про себя подумал: «Может, прихватить ее с собой? Затереть родителю, что таланты для нашего кабаре искал?»

* * *

С самого раннего утра Сима Иванцова ощущала беспокойство. Оно появилось сразу, стоило только солнечному лучу прервать сладкий утренний сон. Поначалу смутное и непонятное, это состояние все четче проявляло свой тревожный характер, и Симочка мучительно искала объяснений.

Прибирая локоны под резинку купальной шапочки, она набралась мужества и спросила себя: «Вовка?» Задумалась и, не обращая внимания на брызги холодного душа, обжигавшие плечи и острые лопатки, медленно присела на краешек ванны. «Нет, прошло еще очень мало времени. Он же такой восторженный и открытый для новых впечатлений, да и Нинка совсем не дура, не будет она с самого начала давить чугунным прессом на молодого мужа. Все, это не мое дело, пусть будут счастливы! Америка – страна для счастливых людей!» Симочка резко поднялась и смело вступила под холодный утренний душ.

Но и под обжигающими струями воды, и потом, когда растиралась мохнатым полотенцем, она все равно думала о Вертлибе. Не в развитие неких своих рассуждений, а просто так. Даже не столько думала, сколько вспоминала: Вовкину улыбку, походку, те словечки, из которых состоял тайный язык их общения. Повесив махровое чудо сушиться и закутавшись в халат, Симочка решила, что беспокойство ушло, но стоило ей только покинуть ванную, как тысячи невидимых игл кольнули внутри, под левой грудью, и она бессильно прислонилась к стене. «Нет, нет, нет! С ним ничего не может произойти! Ни-че-го!» Симочка глубоко вздохнула, собралась и вышла на кухню.

– Тебе нездоровится или что-то не так с учебой? – спросила мама обеспокоенно, подавая завтрак. Сама будучи натурой впечатлительной, она обладала удивительной способностью улавливать чужие тревоги и беспокойства и активно сопереживать им.

– Нет, нет, мам… Все нормально. Просто… – и серьезная девушка Серафима Иванцова, будущая звезда отечественной культурологии, совсем было решила ввести любимую маму в заблуждение, но не смогла найти необходимых слов.

– Серафима! Я тебя прошу, не скрывай ничего! Мы живем в такое время! – и мама решила ограничиться подобным кратким внушением. – Все, Симка, мне пора бежать, целую! – Иванцова-старшая мягко чмокнула любимое чадо в щечку и, передвинув на ходу красный бегунок настенного календаря, растворилась в полусумраке коридора и шуме наступившего дня.