Лето двух президентов

Как правильно сказано в Библии, подумал он. А с другой стороны, значит, произошли изменения, если бывший партийный работник Шахназаров, который столько лет провел в Центральном комитете, решился в присутствии Генерального секретаря процитировать отрывок из Библии, и они необратимы. Если, конечно, Ельцин после своего избрания пойдет на сотрудничество. Самое главное – это отношения союзного и российского правительств, двух президентов – союзного и российского. Горбачев знал реальную статистику, которую ему докладывали. На самом деле только три республики могли полностью себя обеспечивать – Россия, Украина, Азербайджан. Остальные были дотационными, и большая часть дотаций уходила из российского бюджета. Понятно, что с отколовшейся Эстонией или взбунтовавшейся Молдавией гораздо легче договориться, чем с Россией. Если Ельцин будет готов на сотрудничество, снова подумал он.

Его поздравительная телеграмма – очень хороший знак. Может, он действительно способен измениться к лучшему, стать более ответственным политиком, отбросить прежние обиды. В конце концов, он становится руководителем самой большой республики Союза, президентом страны, вокруг которой все и объединялось. И теперь в Москве будут два президента. Горбачев невесело усмехнулся. Раньше не было ни одного, а теперь даже два.

Самое важное, не доводить страну до раскола, не провоцировать новые конфликты. Их и без того много на территории всей страны. Эти ежедневные сводки просто потрясают. Нужно еще договариваться с теми, кто не захотел участвовать в новоогаревском процессе. С Арменией можно договориться. Тер-Петросян достаточно разумный человек, способный воспринимать слова своих оппонентов. Потом Молдавия. Снегур быстро забыл, что был первым секретарем ЦК компартии Молдавии. Нужно будет ему напомнить об этом. С Грузией сложнее. Гамсахурдиа не готов ни к каким переговорам. Он упрямо твердит о полной независимости. Но у него большие осложнения в Осетии, и похожие проблемы начинаются в Абхазии. Если он не пойдет на уступки, то, вполне возможно, в некоторых областях Грузии придется вводить чрезвычайное положение.

Про Прибалтику лучше не вспоминать. Там вообще нет никакого просвета. Все три верховных совета прибалтийских республик провозгласили свой суверенитет и не намерены от него отказываться. С ними сложнее всего, хотя еще никто в мире не признал независимость этих республик.

Он поднял трубку, позвонил Пуго.

– Борис Карлович, здравствуй. Что у нас происходит в Осетии и Приднестровье?

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич, – ответил Пуго. – В Осетии все без просвета. Мы приняли решение выслать туда дополнительные силы. Противостояние между грузинами и осетинами продолжается.

– А в Приднестровье?

– Там обстановка пока спокойнее. Но Снегур не идет ни на какие переговоры. Мы считаем, что необходимо провести в Одессе учения отрядов ОМОНа, которые отправляем в Молдавию. Сначала они высадятся в Молдавии, а затем переедут в Одессу. Чтобы Мирча Снегур понял, насколько опасны его заявления.

– Только никаких вооруженных столкновений, – подчеркнул Горбачев.

– Конечно, Михаил Сергеевич, мы сами не заинтересованы в нагнетании страстей. Но Снегур должен понять, что он ведет себя неправильно.

– Он уже ничего не может понять, – раздраженно проговорил Горбачев. – Вместо того чтобы выходить на подписание Союзного договора, он делает ненужные заявления. Когда в Одессе начнутся учения вашего ОМОНа?

– Через три дня, – сообщил Пуго. – Я думаю, что будет правильно, если они сначала демонстративно высадятся в Молдавии, а потом перелетят в Одессу. Мы посоветовались с товарищами, они предложили такой вариант. Чтобы в Кишиневе поняли, что нельзя так далеко заходить. Лучше всегда предупреждать такие события, чем высылать ОМОН, когда бывает уже поздно и проливается кровь.

– Правильно, – согласился Горбачев, – так и сделайте.

В этот момент зазвонил другой телефон. Он быстро попрощался и взял другую трубку. По этому номеру обычно звонила супруга.

– Михаил Сергеевич, – услышал он ее голос, – я нахожусь в Фонде культуры. Мы все под впечатлением этой ужасной трагедии. Удалось узнать какие-нибудь новые подробности?

– Пока нет, – ответил Горбачев, – но я думаю, что к вечеру мы все узнаем.

– Спасибо за информацию, Михаил Сергеевич, – громко произнесла Раиса Максимовна хорошо поставленным учительским голосом.

Он улыбнулся. При людях, даже при охранниках и водителях, она всегда обращалась к нему по имени-отчеству, не позволяя себе никаких вольностей. Она считала, что обязана лично подавать пример уважения к человеку, занимающему такой важный пост в стране. Он иногда называл ее по имени или Захаркой. Картину Венецианова они видели в Третьяковской галерее, и Раиса Максимовна в молодости была очень похожа на молодую женщину с этой картины. С тех пор прозвище Захарка закрепилось за супругой, и он часто называл ее так в семейной обстановке. Однажды внучка даже громко назвала бабушку Захаркой в присутствии иностранных журналистов. Горбачев тогда рассмеялся.