Лето Гелликонии

Опершись о землю, Роба принялся медленно подниматься на ноги. Воспользовавшись паузой в разговоре августейших особ, сторож поспешил вставить словцо:

– Они больше не желают спариваться, сударь. Живут только друг с другом, только те, что в одной клетке, просто чтоб убить время, как я понимаю. От скуки…

– Остаться с тобой, отец? Остаться с тобой, как навсегда остался дед, канув в недра дворца? Нет, я возвращаюсь обратно в…

Пока Роба говорил, сторож с умоляющим, но настойчивым выражением лица прошаркал вперед и встал между королем-отцом и принцем. Мельком взглянув на старика, ЯндолАнганол молча отвесил ему такого тумака, что несчастный отлетел на три шага и приземлился спиной в кусты. Сидящие в клетках узники подняли ужасный переполох, завопили и принялись бить по прутьям решетки неизвестно откуда взявшимися металлическими предметами.

Направляясь к сыну, король улыбался или, ощерившись, притворялся, что улыбается. Роба попятился от него.

– Ты не понимаешь, чем твой дед был для меня, какую власть надо мной имел - когда-то, да и сейчас, и наверняка сохранит ее в будущем. Я же не обладаю такой властью над тобой. Я мог взойти на престол, только свергнув твоего деда.

– В крови, пролитой тобой, могли бы захлебнуться все узники тюрем. Пускай я стану мади, а лучше лягушкой. Я отказываюсь быть человеком до тех пор, пока это звание носишь ты, отец.

– Роба, то, что ты говоришь, жестоко. Очень скоро я собираюсь взять в жены - да что там, считай, уже взял - дочь мади. Для того-то я и приходил сюда, хотел поближе увидеть мади. Прошу еще раз, останься со мной.

– Для чего - смотреть, как ты сожительствуешь со своей рабыней-мади? Считать ваше потомство? Следить за их ростом, регулярно взвешивать, вести книгу учета? Отбирать самых способных и плодовитых, которые все равно никогда не забудут, что их собратья бродят где-то на свободе, и вечно будут рваться прочь из твоей проклятой темницы…

Выплевывая слова, молодой принц пятился, впиваясь ногтями в землю и оставляя после себя борозды. Потом, внезапно вскочив на ноги, он стрелой нырнул в кусты. Через мгновение король уже увидел, как шустрая фигурка принца взбирается по скале, у подножия которой был сооружен зверинец. Потом Роба исчез.

Отвернувшись, король прислонился плечом к дереву и закрыл глаза.

От тяжких дум его отвлекли стенания сторожа, до сих пор барахтавшегося в кустах. Оглянувшись на старика, он подошел к нему, протянул руку и помог подняться.

– Простите меня, господин, но хоть маленького раба, мальчика, у меня уже просто не хватает сил…

Устало потирая лоб, ЯндолАнганол ответил:

– Ответь мне на один вопрос, сланджи. Скажи мне, прошу: в какой позе самки мади предпочитают спариваться? Откуда они подпускают к себе самцов - сзади, как животные, или спереди, лицом к лицу, как люди? Рашвен сказал бы мне…

Вытерев руки о тунику, сторож рассмеялся.

– Эх, сударь, насколько я видел, они делают и так и эдак, и поверьте, у меня было время понаблюдать за ними, пока я работал тут в одиночестве. Хотя в основном они занимаются этим пристраиваясь друг к другу сзади, точно как другие. Кто-то считает, что мади спариваются только для продолжения рода, но я-то знаю, что и они находят в этом удовольствие, хотя, конечно, в клетке жизнь другая, особенная.

– Целуются ли женщины и мужчины мади друг с другом в губы, как люди?

– Никогда этого не видел, сударь. Целуются здесь только люди.

– Тогда скажи, может быть, прежде чем спариться, они лижут друг у друга гениталии?

– Вот этим любят заниматься во всех клетках, сударь. И лижут и сосут, этого полно, такой срам, смотреть невозможно.

– Спасибо тебе, старик. Теперь можешь выпустить своих поднадзорных на волю. Они сослужили свою службу и больше не нужны. Отпусти их, пускай бегут куда хотят.

Сказав это, король направился к выходу из зверинца, шагая медленно и задумчиво, держа одну руку на рукояти меча, другой потирая лоб.

К дворцу он ехал через колеблющийся частокол теней раджабарала. Фреир уже клонился к закату. Небеса пожелтели. Вокруг того места, где солнце соскальзывает за горизонт, стояли концентрические коричневые и оранжевые круги, возникшие в результате преломления света в слоях медленно оседающих вулканических частиц. Заходящее светило близ горизонта напоминало пораженную гниением раковину-жемчужницу.

– Я не могу довериться ему, - сказал король Ветру. - Он необуздан - в меня. Я люблю его, но считаю за лучшее убить собственной рукой. Если бы у него хватило сообразительности, он уже давно сумел бы заключить союз со своей матерью и организовать в скритине блок против меня. Со мной легко было бы покончить… я люблю их обоих, хотя и ее предпочел бы убить собственной рукой, даже ее…

Ветер промолчал, даже ухом не повел. Хоксни брел на закат, думая об одном - как побыстрее добраться до родного стойла.

«Как подло я мыслю, - подумал король. - Это невыносимо».

Взглянув на полыхающие небеса, он подумал, что религия давно научила его бороться со злом, и внутренним, и внешним.

– Я должен хранить обет целомудрия, - сказал он. - Помоги мне, о Всемогущий.