Лето Гелликонии

— Наши жизни посвящены Цели, у нас есть роль, которую мы должны сыграть, роль, основанная на Долге перед Землей и людьми, на ней проживающими. Высшее наслаждение нашей жизни должно происходить только из точнейшего и вернейшего исполнения этого Долга. Оказавшись на Гелликонии вне общества своих единомышленников, ты немедленно лишишься возможности исполнять свой Долг.

Билли Ксиао Пин вдруг неожиданно нестерпимо захотел увидеть выражение лица своего Наставника, произносившего такие возвышенные и полные пафоса слова, и он решился поднять глаза. Сгорбленный старик, которого он увидел перед собой, напоминал вросшее корнями в благодатную почву древнее дерево, ибо каждый его выдох был направлен вниз на укрепление связующих с пластиковым полом корней, а каждый вздох — возносил голову еще выше к привычно заменяющему небо потолку. Не было ничего, что могло бы потревожить и смутить сердце такого человека, он на все готов был взирать бесстрастно, даже на потерю любимого ученика.

Как и за большинством того, что происходило на Станции, за сценой встречи ученика и Наставника следили несколько телеглаз-камер, и любой из шести тысяч обитателей Аверна при желании мог стать свидетелем этой сцены, стоило ему только коснуться пальцем выключателя своего телеприемника. На Аверне не было тайн. Уединение считалось крамолой и свидетельством диссидентских наклонностей.

Глядя в пару бездонных мудрых глаз, Билли вдруг понял, что его Наставник больше не верит в Землю. Земля! — об этом Билли мог говорить со своими товарищами до бесконечности, поскольку теме этой не было конца, настолько глубока и неисчерпаема была реальная жизнь. Конечно, в отличие от Гелликонии Земля была недоступна. Но для Наставника и тысяч подобных ему Земля стала чем-то подобным идеалу — проекцией внутреннего мира всех обитающих на борту Станции.

По мере того как глуховатый голос твердил ему давно известное и избитое, Билли думал о том, что старик, так же как и остальные, видно, давно уже не верит, собственно, и в подлинность существования Гелликонии. Для человека, с головой ушедшего в софистику вокруг противоречий, порождаемых интеллектуальной жизнью Станции, Гелликония была не более чем моделью, гипотетическим понятием.

Приз большой лотереи был изобретен с целью противостоять этому всеобщему искажению восприятия. Билли должен был уйти и умереть во имя того, чтобы остальные могли продолжить жить.

Когда Наставник замолчал, Билли воспользовался паузой, чтобы вставить слово.

— Тысячу благодарностей вам за заботу, Учитель.

Низкий поклон, поворот, и вот он за дверью. Глубокий облегченный вздох.

Его отбытие с Аверна — по местным меркам событие чрезвычайно знаменательное — было обставлено со всеми театральными эффектами и возможной помпой. О том, когда и как он отправляется, знали все шесть тысяч обитателей Станции, которые по прошествии долгого времени потеряли способность уноситься воображением за пределы герметической оболочки своего обиталища, несмотря на все его технические возможности. Билли был реальным доказательством того, что Гелликония не вымышлена, а действительно существует. Поэтому приз лотереи являлся высшим даром невероятной ценности, даже для проигравших.

Повернувшись к Билли своим маленьким лицом, Рози Йи Пин в последний раз обвила его шею руками.

— Я никогда не забуду тебя, Билли.

Билли поцеловал свою подружку.

— Живи счастливо. Пускай ничто не омрачит твоего будущего.

Внезапно и весьма неожиданно лицо Рози исказилось от злости.

— Зачем ты разрушил мою жизнь? Теперь, когда тебя тут не станет, разве я смогу жить спокойно?

Билли покачал головой:

— Не знаю, там будет видно. Многое зависит от тебя самой. Все устроится.

Его дожидался автоматический челнок, предназначенный для того, чтобы доставить в чистилище. Поднявшись по трапу, он вошел в маленькую ракету, и дверь люка с шипением затворилась за ним. Ужас сковал душу Билли; превозмогая страх, он уселся в кресло, пристегнулся ремнями и нажал кнопку. Заслонки иллюминаторов растворились, и он увидел за стеклом огромного кита, из чрева которого он вышел и от которого теперь медленно отваливала его скорлупка. Странно нерегулярная звездная россыпь, похожая на кометный хвост, закружилась в небе, и лишь присмотревшись, он понял, что звездочки эти были не что иное, как непереработанный мусор, выброшенный из Аверна и теперь растянувшийся вслед за Станцией по всей ее орбите.

В течение нескольких минут земная Станция Наблюдения, махина восемнадцати миллионов тонн весом, заслоняла поле зрения его челнока; но скоро Аверн уменьшился, настолько быстро, что Билли и думать о нем забыл. В окошках иллюминаторов плыла Гелликония, знакомая, как отражение собственного лица в зеркале, и в то же время новая, более обнаженная, в полосках облаков, клубящихся над перевалами и полуостровом Пеговин, напоминающим огромную палицу, с маху заброшенную великаном в рябистую гладь моря. На юге блистала огромная шапка вечных льдов.