Лето, когда ты была невестой

— Видишь ли, не каждому дана своя Большая-И-Красивая История. У кого-то она поменьше, поскромнее. Но она может стать частью чьей-то Большой-И-Красивой. Что ж отказываться-то? Может, другой истории тебе уж и не предложат, так и останешься — частушкой пьяного крестьянина вместо куплета менестрельской баллады. — В глазах полугнома, от уголков которых разбегались лучики тонких морщинок, блеснули знакомые лукавые искры, — пойдём, что ли? Передохнули и будет! — и он вновь двинулся вперёд.

— Итижты, борода — два уха! — ругнулся Хойбур, остановившись так резко, что Сольгерд едва не налетела на него.

Девушка посмотрела через его плечо, и к горлу подступила тошнота. Ушей было далеко не два: дерево перед ними было сплошь усыпано человеческими ушами разной формы, размера и оттенка кожи. Они росли прямо из ствола, неспешно пульсировали, словно высасывали древесный сок, и чуть шевелились, словно от несуществующего ветерка.

— Что это за… — прошептала Сольгерд не в силах подобрать нужного слова.

— Говорят, лес берёт себе какую-то часть тех, кого сгубил, — так же шёпотом ответил Хойбур, — возможно, оно и есть.

Они аккуратно обошли дерево по большой дуге, и цесаревна ещё долго не могла отвести взгляд от омерзительного зрелища. Она запнулась за корягу и на миг отвлеклась от пугающего дерева, а когда вновь обернулась на него, уловила какое-то движение, будто чья-то тень спряталась за ствол соседнего неохватного исполина. По спине пополз неприятный морозец, будто за ними кто-то наблюдал, а они, в свою очередь, не могли его видеть.

— Хойбур! — тихонько позвала девушка, — там кто-то есть.

Полугном вперился в указанном ею направлении, но, если за ними действительно кто-то наблюдал, он ничем себя не выдал.

— Эй! — слабым голосом окликнула Сольгерд.

— Тшшш! — зашипел Хойбур, — не надо это звать, что бы оно ни было! — прошептал он. — Держись рядом, чтобы я тебя видел. Чем глубже в лес, тем опаснее!

День клонился к вечеру. В сумрачном лесу становилось всё темнее. Наверху, меж густых крон, можно было разобрать, как небо приобретало серо-стальной оттенок. От земли призрачной вуалью поднимался туман, и ощущение, что кто-то смотрит на них из этого тумана, только усиливалось. Сольгерд вглядывалась в тёмные стволы и каждый раз с облегчением убеждалась, что это всего лишь деревья.

Вдруг сквозь тёмную подушку мха под её ногами что-то блеснуло и тут же исчезло. Девушка замерла, вглядываясь в зелень под мысками сапог. Подо мхом, у самой земли, что-то было. Сольгерд присела, пытаясь разглядеть, что там. Сердце колотилось о рёбра с таким грохотом, будто его трясли в пустой железной бочке. Дрожащие пальцы девушки медленно раздвинули сухие веточки. Через открывшийся просвет на неё тревожно моргнул блестящий глаз, смотревший прямо из земли. Глаз заметил цесаревну и явно повеселел, а зрачок хищно расширился. «Ссссмотрю!» — просвистело рядом с её ухом, и девушка завизжала, отпрянув назад, потеряла равновесие и села в мягкий влажный мох.

Хойбур в мгновение ока оказался рядом, тревожно оглядываясь по сторонам, протянул ей руку, помогая подняться.

— Там глаз! В земле! Он смотрит на меня! — выдохнула Сольгерд.

— Ну и шут с ним, — беспокойно отозвался Хойбур приглушённым голосом, — пусть себе смотрит, глазом сильно не укусишь. — Он потянул цесаревну за руку, торопясь увести подальше — её крик мог привлечь кого-нибудь поопасней, но вдруг остановился, загородил её собой и медленно поднял секиру, принимая боевую стойку.

На ближайших к ним деревьях в опускающихся сумерках светились бледные голубоватые лица. Похожие, словно отражения, безжизненные в замершей на них пустоте. Остекленевшие белые глаза с большими чёрными зрачками, застывшая чудовищной маской широкая улыбка, сминающая щёки изогнутой гармошкой, узкая полоска лба со вздёрнутыми дугами редких тонких бровей. Они отделились от стволов и синхронно шагнули к ним — четыре высокие фигуры, закутанные в тёмные плащи. Что-то, принявшее облик, подобный человеческому. Они сделали ещё шаг — беззвучно скользнули по воздуху, лишь полы плащей разлетелись в стороны. Одновременно завели руки за спины и извлекли изогнутые зазубренные клинки, медленно сжали их перед собой обеими ладонями. Сольгерд могла поклясться, что это было что-то одно, четверократно отражённое, настолько совпадали все их движения. Не меняя жутких улыбок, твари склонили головы к правому плечу, словно глуповатые псы, ожидающие хозяйской команды или угощения.

— Держись за мной, — прошептал ей Хойбур, — и беги, как только будет возможность.

Широким замахом секиры полугном атаковал ближайшего к нему противника. Тот небрежно, не теряя пугающе пустой улыбки, отбросил тяжёлую секиру назад, так что Хойбур едва удержал её, изо всех сил вцепившись в рукоять. Остальные существа, словно отражения первого, повторили движение, а потом одновременно скользнули к Хойбуру, сжимая их с Сольгерд в кольцо.