Лето любви и смерти

– Кончай бодягу, подставляй чашку.

Белка наливает водку Стрелке, себе, поднимает свой стакан.

– Пан, сволочь, мразь поганая, пускай тебя в аду поджарят за нас! Чтоб ты, подонок, из котла не вылезал даже на перекур! Чтоб ты корчился в страшных мучениях, а черти смеялись да уголька подбрасывали!

– Хорошо сказала, – смеется и плачет Стрелка. – Он нам жизнь поломал.

Они пьют еще и еще. За последнее время они так привыкли к водке, что без нее уже не проводят ни дня. И им начинает казаться, что со смертью Пана кончились их несчастья и на горизонте брезжит новая жизнь, радостная и безоблачная.

– Слушай, – заплетающимся языком спрашивает Стрелка, – но если Бог за нас отомстил, может, он нас и вылечит? А?

– Пей и ни о чем не думай, – угрюмо отвечает Белка.

Они чокаются, хохочут, пьют, проклинают Пана и забываются тяжелым и счастливым сном.

* * *

Наташа

После солидного перерыва Королек вновь обратил на меня милостивый монарший взгляд и соизволил сделать своей помощницей. Теперь я то ли придурковатый доктор Ватсон при гениальном Шерлоке Холмсе, то ли верный оруженосец Рыцаря Печального Образа. Не объясняя причины, он просит меня заглянуть вместе с ним к Катьке – той самой, что жительствует в моем доме и в день убийства Ады Аркадьевны видела некоего паренька.

Нам везет: Катька оказывается на месте. Она облачена в цветастенький халатик, соблазнительно облегающий стройное тельце, и Корольку (надеюсь) достается изрядная доля эротико-эстетического удовольствия.

– Поглядите внимательно, – Королек одаривает Катьку очаровательной улыбкой, мне он так никогда не улыбался, и достает несколько фотографий молодых людей, держа их веером. – Кто-нибудь из них вам знаком?

Несмотря на обольстительный наряд, Катька сегодня с Корольком не заигрывает – возможно, ее мачо сейчас в квартире, и она побаивается будить в нем ревнивого зверя. Так или иначе, но она без всякого кокетства уверенно тычет в один из снимков: «Этот». Добавляя:

– Что-то в его физиономии было такое, противное, что ли.

– Нехорошо так о покойнике, – усмехается Королек.

Катька по-бабьи ойкает, из проницательной и неглупой моментально превращаясь в примитивную и скудоумную, и тут же в ее синих глазенках зажигается поганенький огонечек любопытства:

– За что же это его?

– Следствие установит, – казенной фразой уклончиво отвечает Королек.

Катька тотчас отстает, словно услышав исчерпывающее объяснение, и захлопывает за нами дверь.

– Что за снимок ты ей показал? – интересуюсь я.

– Одного пацаненка, которого, как Владика и Ксюшу, сначала истязали, а потом угрохали… А сейчас давай так. Все объяснения завтра. Посидим на моей любимой скамеечке, и я вывалю в твои пытливые ушки все, что нарыл. «То будет повесть бесчеловечных и кровавых дел…», – так, если помнишь, благородный Горацио подвел итог тамошней заварушке. Предупреждаю: на изячный детектив эта пакостная история не тянет…

Вечером, серым и сирым, когда намереваюсь уснуть, уютно укрывшись одеялом, – звонок. Нинка:

– Только что выперла Воланда. Присосался, тля мелкая. Мне еще Анна глаза на него открыла. В бане. Помнишь? Я тогда такой разгон ему устроила, небось, мало не показалось. Но он, хитрован, как-то отбрехался, умаслил. Ну я и поверила, подумала, а вдруг Анка ошибается? А сегодня была у бабки-целительницы, мне ее верные люди присоветовали, так она и говорит: милая, бросай ты своего мужика, он тебя глазит… или как там?.. неважно. В общем, турнула я голубчика. А сейчас лежу одна в кровати и реву… Одной-то пло-охо!

И Нинка всхлипываниями подтверждает сказанное.

* * *

Сидим с Корольком на скамейке, созерцая мрачноватый пруд, который вдали, за погрузившими в воду слоновьи ноги мостами, теряет городской лоск и становится рекой.

– «В гранит оделася Нева, мосты повисли над водами», – торжественно декламирует Королек (ветер шевелит его волосы цвета выгоревшей соломы). – Обычно строчки стихов перепутываются в моем не слишком интеллектуальном черепке. А тут точно знаю – Пушкин, Сан Сергеич. Конечно, наша запруда ни в какое сравнение с Невой не идет, но тоже вода, и гранита навалом.

Но это так, вроде предисловия. Приступаю к основной части сочинения. Надеюсь, ты поняла, что в случае с твоей Адой я подозреваю убийство.

С чего все началось? У бабули поселилась некая девчоночка и прожила некоторое время. Месяц, два, три, неважно. А затем произошло следующее: старушка отдала концы при довольно странных обстоятельствах.

– Но ведь никаких следов насилия не обнаружено.

– Много ли божьему одуванчику надобно! Это здорового бугая колют, рубят, режут – ништяк, живехонек, голуба, назло мировому империализму. А ей слегка пережал дыхалку – и капут. Гляди: Катенька заметила, что паренек забежал в подъезд и вскоре выкатился. Следовательно, он только заглянул в квартиру, придушил баушку и смотался, не зная, что у той на конфорке закипает чайник.

– Только без подробностей, пожалуйста, иначе мне самой плохо станет. Послушай, а что если старушку убила девочка, которая у нее квартировала?