Лето придёт во сне. Запад

– Дайника, он мёртв! – Дульсинея Тарасовна попыталась смягчить голос, но не очень-то это у неё получилось, и я почувствовала злость. Мерзкую унизительную злость, рождённую завистью. Старуха вновь обрела своего сына, с которым мысленно уже простилась, она была счастлива, её жизнь наполнилась смыслом, в то время как мою потерю ничто и никогда не восполнит. Чуда не случится, волшебного воссоединения не будет, Дэн не придёт ко мне в самый неожиданный момент, чтобы сказать: «Я в порядке, успокойся». И за это я сейчас ненавидела мать неожиданно объявившегося Михаила Юрьевича.

– Нет верёвки, – сказала Яринка, когда я уже была готова ляпнуть какую-нибудь гадость, за которую потом мне наверняка было бы стыдно. – Верёвка была у Белё… у Сергея, но…

Яринка развела руками. А я посмотрела не неё удивлённо и внимательно, потому что прекрасно помнила: моток хорошей крепкой верёвки мы, перебирая вещи, совсем недавно видели в рюкзаке деда Венедикта. Зачем же она обманывает Дульсинею Тарасовну?

А та расстроенно кивнула, будто и не ожидала ничего другого. Перегнулась через перила, крикнула трём мужчинам, которые уже привязали лодку к свае за одну из скоб и теперь, задрав головы, смотрели вверх:

– Мишенька, не на чём вещи спустить! С ними не слезем!

– Зачем? – шепнула я Яринке, пользуясь тем, что внимание Дульсинеи Тарасовны отвлечено.

– Пусть сами поднимутся, – ответила она напряжённым до дрожи голосом. – Я не пойду с ними, пока не объяснят, что происходит. Здесь что-то не так.

Что-то не так? Да всё не так! С самого начала всё пошло не так, с того момента, когда с нами увязался Белёсый – надеюсь, рыбы будут жрать его с особым аппетитом! Белёсый, который втёрся в доверие и предал нас, как только появилась возможность сделать это с наибольшей для себя выгодой. И чему тут удивляться? Разве он сам не говорил, когда остановил меня на лестничной площадке дома в Черешнино, что для него главное – собственная выгода? Может, сказал это немного по-другому, но смысл был именно таков, и он его не скрывал. Ладно, я (не люблю оправдываться, но мне, в конце концов, всего четырнадцать лет!) не сумела сделать из его слов правильного вывода, но куда смотрел Михаил Юрьевич, доверяя пойманному на педофилии невольному агенту? Так что Яринка права – пусть он сейчас поднимется на мост и объяснится с нами!

Он поднялся. Сам Михаил Юрьевич и двое его спутников, которых я раньше не видела. Мужчины как мужчины – но присутствовало в них что-то от бурхаевских камуфляжных молодчиков. Пусть одеты они были совсем по-другому и не отличались атлетичностью телосложения, но выверенная чёткость движений вкупе с цепкими взглядами заставили меня насторожиться.

– Даша! Ярина! – радостно воскликнул Михаил Юрьевич, едва ему удалось освободиться от материнских объятий. – Я рад вас видеть! А где остальные?

Его взгляд упал на прикрытое курткой тело деда Венедикта, и мой бывший «жених» нахмурился.

– Нет никого больше, Юрочка, – подтвердила его зародившиеся опасения Дульсинея Тарасовна. – Все погибли. Только я и девочки спаслись.

Михаил Юрьевич оглянулся: очевидно, в поисках тени – солнце палило всё нещаднее, будто пытаясь компенсировать вчерашний ливень. Тени на железобетонном островке не нашлось, и тогда наш было пропавший, но воскресший лидер просто отошёл к перилам, о которые и облокотился, спрятав лицо в ладонях. Мы молча ждали.

– Значит, все остальные… – наконец через силу выдавил он, – И Денис?

– Да, Юрочка, – печально кивнула его мать. – Денис, Ян, Сергей, Веня – он встретил меня уже здесь. Все погибли совсем недавно.

– Как это случилось? Почему рухнул мост?

Пока Дульсинея Тарасовна говорила, мы с Яриной каменно молчали, не пытаясь дополнить её рассказ. Впрочем, этого и не требовалось. Старая женщина сухо и коротко, но очень точно описала произошедшие за последние два дня события, и чем ближе она подходила к трагической развязке, тем мрачнее становился Михаил Юрьевич. Услышав про появившегося из преследовавшего нас вертолёта Бурхаева, он ударил сжатым кулаком по перилам и почти простонал:

– Щенки! Идиоты!

В виду имелись наверняка Ян и Ига, так опрометчиво отпустившие на свободу нашего злейшего врага, но позвольте, разве не от Михаила Юрьевича Бурхаев узнал, куда мы отправились? Да, я прекрасно понимаю, что методы дознания бывают разные и не существует такого человека, к которому невозможно подобрать отмычку, но всё равно как-то лицемерно теперь винить во всём только Яна и Игу.

Яринка, которую тоже покоробили такие слова в адрес совсем недавно погибшего возлюбленного, услышала мою мысль и подалась вперёд, вскинув на Михаила Юрьевича злую зелень глаз.

– Вы же сами! – её голос звенел, как натянутая до предела струна. – Вы рассказали Бурхаеву, где нас искать! И это вы в Москве попались полиции и подставили всех! А теперь называете Яна идиотом?!

Но Михаил Юрьевич ответил Яринке взглядом полным такой жалеющего понимания, что её злость разбилась об этот взгляд, как волна о скалу. Подруга опустила плечи и замерла: механическая игрушка, у которой вдруг кончился завод.