Лето у моря

В шатре было темно и тихо: видимо, толстые стенки из какой-то плотной ткани не позволяли проникнуть сюда веселому шуму с площади. В полумраке разглядел он круглый стол с зажженной свечой, хрустальным шаром и гадальными картами, раскинутыми веером.

— О, вся атрибутика на месте! — смеясь, воскликнул он. — А где же колдунья? Мне уже страшно.

Из-за темно-красного занавеса в углу шатра появилась неопределенного возраста женщина в цыганской одежде: длинные пестрые юбки, надетые друг на друга, множество браслетов, колец, голова обмотана ярким платком, расшитым золотыми монетами, иссиня-черные волосы спадали из-под платка почти до пояса.

— Вы вместе?

Он не понял, спросила она или констатировала факт.

— Садитесь! — и взмахом руки указала на два стула, стоявшие у стола.

Давясь от смеха, он присел на один из них. Очень серьезная, кузина села на краешек второго стула.

— Что вы хотели бы узнать? — спросила гадалка.

— Я хочу знать, что нас ждет в будущем, — робко ответила кузина.

Гадалка взяла ее руку и, едва взглянув, отшвырнула обратно:

— Уходи!

— Что вы увидели? — со страхом спросила кузина.

— Эй, зачем вы ее пугаете? — разозлился он и встал со стула.

— Выйди! — приказала цыганка кузине. — А вот с ним я буду говорить!

— Пойдем отсюда, — он взял ее за руку. — Сплошной театр!

— Останься, молодой синьор! — гадалка буквально пригвоздила его взглядом к стулу. — Пусть выйдет только твоя сестра!

Он оторопел:

— Откуда ты знаешь?..

— Останься, пожалуйста, интересно же! — прошептала ему кузина. — Я подожду тебя снаружи! — и вышла.

Он пододвинул стул поближе:

— Говори, ясновидящая. С чего ты взяла, что эта синьорина — моя сестра? А вдруг она моя невеста? Или даже жена?

— Она твоя кузина, и тебе это известно, так что перестань валять дурака, — сказала гадалка, прожигая его взглядом черных глаз. Мороз прошел у него по коже.

— Кто тебе сказал?

— А мне не надо говорить: я сама все вижу. Твоя маленькая кузина до смерти влюблена в тебя. До смерти.

— Я тоже люблю ее, — сказал он, — и что же? Это так бросается в глаза?

— Не бросается, — сказала гадалка. — Потому что ты — не любишь, я вижу только ее любовь, ее страсть и ее горе.

— Слушай, мы вполне счастливы. Говори, что ты хотела, или я пойду, — внезапно он потерял интерес к происходящему. — Что ты там такое разглядела у нее на руке? Может, мою тоже посмотришь?

— Мне не нужна твоя рука, парень, — гадалка покачала головой. — Все уже предрешено, все так и будет: никто не может обмануть свою судьбу. И ты не сможешь. Скажи своей кузине, пусть уезжает домой, пока это лето не кончилось.

— Хватит загадок! — он встал со стула. — Я пошел. Не верю ни единому твоему слову.

— Мне жаль тебя, парень, — цыганка покачала головой. — Ох, настрадаешься ты еще, ох, намучаешься. Пока еще не поздно, оставь ее.

— Да почему? — не выдержал он. — Можешь толком сказать?

— Ты не любишь ее, твое сердце закрыто, ты должен прекратить все, что между вами есть. Я вижу ясно: на тебе ее судьба и сломается, уже сломалась. Пока не кончилось лето, пусть она уезжает домой.

— Да ну тебя! — в сердцах сказал он и пошел к выходу.

— Пока не кончилось это лето! — донесся ему вслед голос цыганки.

Кузина ждала его у шатра:

— Ну, что она сказала? — бросилась она к нему. Он обнял ее за плечи:

— Успокойся, она обычная шарлатанка, просто хотела выманить у меня денег.

— Но она сказала, что я твоя сестра, я слышала! Откуда она знает?

— Пальцем в небо, — уверенно ответил он. — Когда ты вышла, я сказал ей, что мы с тобой вообще-то женаты, придумал, что познакомились всего год назад, и она тут же призналась, что ошиблась, и стала расписывать нашу семейную жизнь во всех красках. Мошенница!

— А почему она не захотела говорить со мной?

— Сказала, что ты еще слишком молода, и вообще она якобы больше любит гадать мужчинам. Да какая разница! Все это чушь собачья!

— А ты правда сказал ей, что мы женаты? — ее глаза сверкнули каким-то необычным огнем.

— Ну да, просто пошутил, а она клюнула. Говорю же: мошенница! Выкинь из головы эту шарлатанку и пойдем поищем отца.

Глава десятая

Он сам не знал, зачем соврал ей тогда. Ну не мог же он, в самом деле, передать кузине то, что наговорила ему сумасшедшая цыганка? Он и сам не придал особого значения ее словам, хотя неприятный осадок остался. Совсем небольшой.

Но он почти улетучился, когда они подошли к столику, за которым их ждали отец и Бланш, оба веселые, разрумянившиеся то ли от выпитого вина, то ли от атмосферы всеобщего праздника, царившей вокруг.

— Хорошо провели время? — спросила Бланш.

— Садитесь скорее, дорогие мои! — громким голосом сказал отец. — Выпьем немного вина, скоро будут танцы! Приказываю всем: танцевать всю ночь, до утра!