Лето в Михалувке

- Недаром один великий ученый написал в своей толстой книжке: "Не следует давать морковник тому, кто не ест каши с молоком".

- Неправда, никто этого не писал.

- А ты откуда знаешь, что неправда? Ты что, все толстые книжки на свете прочел?

- Нет, не прочел.

- Ну, вот видишь!

После обеда Бромберг спрашивает:

- Скажите, пожалуйста, а еще что-нибудь будет?

- А как же, мороженое и сигары.

И все смеются над Бромбергом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Хромой Вайнраух. - Шашечный турнир.

Тамрес - победитель. - Прощай, колония!

Вайнраух доволен, что ходит на костылях. Его ранили на улице и потом в больнице отняли ногу. Он охотно рассказывает о врачах в белых халатах и о сестрах в больших белых чепцах. Хорошо ему было в больнице, хорошо ему и теперь, в колонии. Добрая экономка всегда чего-нибудь да подложит на тарелку, и уже не одна проделка сошла Вайнрауху безнаказанно.

- Господин воспитатель, Вайнраух дерется!

- А что он меня дразнит "хромоножка" и "хулиган с Крахмальной"?..

И Вайнраух смеется, потому что знает, что дело выиграно. А трахнуть кого-нибудь по затылку, да так, чтобы у того искры из глаз посыпались, - это его любимая шуточка, доказательство нежной дружбы.

В больнице Вайнраух научился играть в шашки, а потом дома сделал себе шашки из картона и пробок. Картон у него всегда есть, потому что он клеит коробки для магазинов, а пробки он нашел во дворе и раздобыл у товарищей.

Когда надо было разбить ребят на группы для шашечного турнира, сделать это поручили Вайнрауху.

Турнир длился только два дня, но готовились к нему долго. Каждый день с обеда до полдника играли в шашки.

Одни ребята еще только учились играть, другие - тренировались. Труднее всего научиться обращаться с "дамкой", понять ее роль и права на шашечной доске.

- Можно есть "дамку"? Можно брать "дамку" за "фук"? Может "дамка" перескакивать через две шашки? А последняя шашка обязательно должна стать "дамкой"?

Вайнраух учил, объяснял и играл с каждым на пробу, а потом записывал его в группу - плохо, посредственно, удовлетворительно, хорошо или отлично играющих; иными словами, ставил кол, двойку, тройку, четверку или пятерку.

Как видите, это была большая и трудная работа, и у Вайнрауха, который старался выполнить ее на совесть, уже не оставалось времени на то, чтобы ругаться и драться.

Когда все ребята были разбиты на группы, начался турнир. Колы играли с колами, двойки с двойками. Силы были равными. Из трех решающих партий между Завозником и Фихтенгольцем первая длилась очень долго и была признана ничьей, и только две следующие выиграл Завозник.

В группе играющих посредственно победителем вышел Дессен. Борьба Лиса с Крышталом три раза кончалась вничью. Плоцкий с Кулигом сыграли четыре партии.

Но самой интересной была, конечно, борьба мастеров, таких, как Альтман, Тамрес, Вайнраух. Много замечательных комбинаций разыгрывалось на шашечной доске, долго и сосредоточенно обдумывался каждый ход. Наконец бесспорным победителем шашечного турнира - без возражений со стороны побежденных - был признан не Вайнраух, а Тамрес, потому что он победил всех играющих на "отлично".

Может быть, в будущем году победит Вайнраух? Но нет, на будущий год ему исполнится тринадцать лет, и он уже будет слишком большим: ведь колонии только для детей. Поэтому, когда Вайнраух уезжал из колонии, он, высунувшись из повозки, долго махал шапкой и кричал:

- Прощай, колония, адье, Михалувка!

Я часто встречаю хромого Вайнрауха в Варшаве. Он кланяется мне и весело улыбается; наверное, ему при этом вспоминаются шашечный турнир, аист и сладкий морковник.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Письма от родителей. - Плакал ли Осек

из-за помочей? - Последние открытки

Утром пекарь привозит хлеб и письма с почты. Письма раздаются только после завтрака. Потому что тот, кто получил письмо, от радости уже не хочет пить молоко, а тот, кто не получил письма, тоже не пьет молока - от огорчения. А ведь открытка стоит шесть грошей, то есть почти столько же, сколько фунт хлеба. Поэтому вести из дома приходят не так уж часто.

Рубину мать пишет:

"Дорогой сыночек, мы очень рады, что ты купаешься и не тоскуешь по дому. Будь вежливым и послушным, играй и отдыхай хорошенько и возвращайся здоровым и хорошим к любящей тебя маме".

Таких писем, написанных по-польски и без забавных ошибок, не очень много. Но разве не то же самое хотел сказать отец Боруха, когда писал ему:

"Дорогой сын Борух! Уведомляю тебе, что мы, слава богу, здоровы, чего и тебе того же желаем. Поклон от отца с матерью. Будь послушный и, что тебе скажут, чтобы точно выполнил. Обнимаем тебе издали".

А в четверг после обеда ребята пишут в Варшаву, разумеется, только те, кто умеет писать.

- Господин воспитатель, напишите мне, пожалуйста, письмо.

- Что ж тебе написать?

- Не знаю.

- Напишу, что ты озорник и дерешься.

- Не надо... Напишите, не плакал ли Осек, что я у него взял помочи.

- А ты взял у Осека помочи?

- Мама велела, потому что мои штаны рваные, а у него с помочами.

- Так, может быть, лучше спросить, не плакал ли Осек, что ты у него штаны взял?

- Ладно, спросите...

Херш написал по-еврейски: