Летом сорок второго

Ваня в волнении остановился на краю ямы. Комкая в руках тряпицу с землей, он два раза пытался заглянуть на дно, но каждый раз, резко отпрянув, снова замирал. Тамара стояла в стороне, не зная, подбодрить мальчика или оставить его в покое. Ваня зубами развязал узелок и, не глядя на дно могилы, вытряхнул туда землю.

Спустившись в погреб, Ваня подал Тамаре тряпки и старый чугунок.

– Вычистили все, – сказал он, вылезая, – ни картошинки, ни морквинки не оставили.

Делегацию снова отвели к комендатуре, поставили отметки в общем пропуске и проводили за село. До темноты успели прийти к опушке Ольгиного леса. В поле решили не выходить, а провести ночь в лесу, но и костра разжигать не осмелились: село рядом, прибегут на огонь оккупанты, объясняй им потом.

Всю ночь не сомкнули глаз, протанцевав и пропрыгав на морозе. За день отмахали львиную долю пути, переночевали в «Опыте». Следующим утром, далеко за пределами Кошарного, в поле, натолкнулись на встречную делегацию расселенных в хуторе белогорцев. Все с нетерпением ждали новостей. Навстречу бежали заплаканные мать и бабушка Вани. Они издали всматривались в толпу и, насчитав только десять фигур, подумали о самом плохом. Мальчик же в пути выбился из сил, еле волочил ноги и совсем затерялся позади остальных «делегатов». Среди мелких деталей и сбивчивых рассказов страхи и волнения пропали, пронеслась основная весть – Красная армия никуда от Дона не ушла.

Глава 26

Над аэродромом спустился густой туман. Видимость, выражаясь языком метеорологов, нулевая. Высокий генеральский чин, чьи петлицы прятались под воротником дубленого полушубка, нервно помешивал чай, выслушивая оправдания местного начальства.

– Товарищ генерал-полковник, вы поймите: ни транспортник, ни истребитель, ни бомбардировщик в такую погоду не могут подняться в воздух.

Голос дрожащий, волнующийся. Оно и понятно, поневоле затрясешься – начальник Генерального штаба пожаловал в хозяйство. Одного бы этого хватило с верхом, а тут еще за компанию стояли и тоже хмурили брови начальник артиллерии всей армии и командующий Военно-воздушными силами. От таких громадных звезд (тоже прятавшихся в меховых воротниках кремового цвета) можно было упасть в обморок.

У командира эскадрильи и начальника аэродрома была ночь на моральную выдержку. Оба не спали, приводили в порядок помещения и транспорт, раздавали приказы, держали контроль, но усталости не чуяли. Под утро, еще затемно, прикатила машина, привезла трех генералов. Пошла суета и круговерть. Перенося громадное напряжение, аэродромное начальство считало минуты до рассвета, не могло дождаться, когда хозяйство опустеет и можно будет снова погрузиться в ежедневную тишину рабочих будней.

И тут погодный конфуз…

Генералы сгрудились, оставили недопитый чай, совещались:

– Отложить никак нельзя, – сказал начштаба, – приказ из Ставки. На планирование операции отводится всего несколько дней. Пока будем погоды ждать, немцы наше кольцо прорвут.

– А если перемахнем в тумане на чужую землю? – заметил начальник артиллерии.

– Резон для беспокойства есть, – рассуждал генштабист, – но Хозяин будет недоволен, если к намеченному числу мы не спланируем операцию.

– А если расшибемся или, хуже того, к немцам залетим?

Начштаба потер подбородок:

– К обеду должны на Осетровский плацдарм попасть, а от него до Бутурлиновского аэродрома верст семьдесят. Голиков уже, наверно, нас там дожидается.

– Давайте так, – взял слово начальник авиации, – вылетим на «кукурузниках», пойдем колонной – хвост в хвост, держа дистанцию. Хозяину ничего не докладываем про эту нашу «езду», – и повернувшись к аэродромному начальству, приказал:

– Готовьте четверку У-2.

Взлет прошел удачно, пока набирали высоту, генштабист из головного самолета следил за колонной позади себя, потом затекла шея. Он отвернулся и постепенно погрузился в свои мысли.

Второй день, с той минуты, когда встретились под поселком Советское солдаты Юго-Западного и Сталинградского фронтов, замкнув Паулюса в кольцо, начштаба перебирал в голове решения, ставил сверхзадачи, одергивал себя в самых невероятных прогнозах и снова выстраивал комбинации. Немцы, конечно, будут пытаться прорвать наше кольцо – и с внешней стороны, и из блокированного Сталинграда. Значит, надо опоясать их дополнительными кольцами, одеть, как обруч на бочку, чтоб не расползлась. Или нет! Нацепить им… кольцо Сатурна… вот это была бы удача!

Начштаба достал из сапога свернутую карту. Вот здесь, от Новой Калитвы до Осетровского плацдарма, Дон круто сворачивает на восток. Если проломить с этой стороны, то откроется весь фланг Манштейна. Пройтись по тылам, перевернуть танковыми бригадами аэродромы и резервы. Идти на юго-запад и упереться в Ростов. Можно всю группу на Кавказе запереть… столько колец Сатурну навесим, что сдохнут, а не выберутся.

Голос пилота в шлемофоне доложил:

– Товарищ Первый, самолетов, идущих следом, не вижу.

Начштаба оторвался от карты. Повсюду висело плотное облако, от шедшей позади колонны не было следа.