Летом в Париже теплее

– Заткнись! – прошипела Рита и стала с высокомерно-отрешенным видом рассматривать один из трогательных пейзажей, украшавших стены.

– Эй, ты, – надменно посмотрела на Монгола Вероника, – ты, наверное, не знаешь, кто я…

– Щас шеф приедет, разберемся, – флегматично ответил Монгол, только его глаза, когда он скользнул взглядом по Рите, сверкнули плотоядным огоньком.

– Я тут ни при чем! – решительно, в полный голос заявила Вероника. – Мне ее папаша большие деньги должен.

– Он всем должен, – Монгол криво усмехнулся и сплюнул прямо на ковер.

– Кстати, ты не намерена отдать мне долг? – не скрывая ревнивой неприязни, взглянула Вероника на Риту.

– С чего бы это? – с притворной томностью улыбнулась девушка.

– С того, что твой дорогой папаша задолжал мне пятьдесят тысяч, понятно? – с вызовом отчеканила Вероника.

– Может, у тебя есть расписка?

– Представь себе! – гордо изрекла Вероника. – так что не отвертишься!

– Сколько пафоса! – хмыкнула Рита. – Дети не отвечают за своих отцов.

– Щас шеф приедет и всех рассудит – глуповато улыбнулся Монгол.

– А ты, нерусь, молчи, у нас тут свои дела! – самонадеянно сказала Вероника.

– Это кого ты, сука, так называешь?! – надвинулся на Веронику Монгол.

– Да успокойся ты, – усмехнулась Рита, – «мамочка» не в себе. Она привыкла приказывать и хорохориться!

В Ритиных глазах загорелись лукавые искорки.

– А что это ты такая спокойная? – вперила Вероника в Риту подозрительный взгляд.

На самом деле Рита вовсе не была спокойна – у нее душа уходила в пятки. Просто она усвоила несколько уроков отца, учившего ее, что в любой ситуации не нужно терять самообладания. И еще ее сердце грызла страшная обида, обида на человека, который ее так нагло и открыто предал. Пока она еще не знала, как отомстит ему, вначале ей надо выбраться из этой передряги… Ее уязвленное самолюбие, ее обманутое доверие, ее осмеянная жертвенность требовали решительных действий. Но сейчас Риту занимали только эмоции, действовать она была неспособна. И она с каким-то мучительным злорадством теребила свои душевные раны.

Рита находилась под впечатлением открывшейся ей горькой правды и желчное повизгивание Вероники почти не задевало ее. Любовница ее отца казалась ей шавкой, недостойной внимания тех, кто переживает действительно сильные страсти. Она никогда не допускала мысли, что эта меркантильная особа могла по-настоящему любить ее отца. И то, что теперь ей, Рите, маленькой хрупкой девочке, было известно нечто такое, что перевернуло бы всю жизнь Вероники, приятно щекотало ее самолюбие. Она выиграла схватку за своего отца, эта рыжая больше никогда не увидит его, разве только в ночном кошмаре!

– И что же вы с нами намерены делать? – Вероника гордо приподняла подбородок и посмотрела на Монгола из-под прикрытых век.

– Что шеф скажет, то и будем, – осклабился бандит, – может, на костре изжарим, а может, в землю живьем закопаем.

Он судорожно рассмеялся.

– Что?! – если бы не привязанные к спинке стула руки, Вероника бы вскочила.

– Не дергайся, – с садистским оттенком улыбнулся Монгол, – больно ты гнешь из себя. Смотри, шеф у нас нервный, может обидеться.

– Вечно с твоим папашей были одни неприятности… Умер, думала, теперь поживу спокойно, так нет – еще хлеще! – взвизгнула Вероника.

– Не прикидывайся, – растянула рот в насмешливой улыбке Рита, – тебе его смерть – как серпом по одному месту.

– Да, – крикнула Вероника, – но лишь потому, что он меня облапошил, взял деньги, а возвращать, как видно, и не думал…

– Откуда же он знал, что умрет? – резонно спросила Рита.

– Но у меня есть расписка, ты не думай, – ухмыльнулась Вероника, – там сказано, что если что с ним случится, долги возвращать мне будешь ты, милочка, понятно?

– Это какое-то недоразумение… – притворно улыбнулась Рита.

– Если мы отсюда выберемся… – еще пуще оживилась Вероника, – ну я-то за себя уверена, меня с почетным эскортом домой отправят и еще извинения принесут! Так вот, я с тебя с живой не слезу. В суд подам! – истошно заорала она.

– Давай-давай, – засмеялась Рита, – а я твоему мужу позвоню и доложу обстановку.

– Дрянь! – Вероника вытаращила глаза и замерла на секунду с открытым ртом.

– Ну, вы, – вмешался спокойный, как слон, Монгол, – полегче на поворотах.

– Моя фамилия Шкавронская! – горделиво изрекла Вероника. – Это тебе что-нибудь говорит?

Монгол вяло пожал плечами.

– Но это же недоразумение, – распалялась Вероника, – я-то в квартире случайно оказалась, я ни при чем! Не знаю, может, у Славки с вами какие дела и были, только я-то здесь при чем?

– Скоро шеф пожалует, вот ему и расскажешь, – сонно посмотрел на взбешенную Веронику охранник. – Я тут ничего не решаю. А пока сиди не рыпайся, а то кляп воткну.

Тут в комнату вошел прыщавый верзила в спортивном костюме.

– Отвязывай, – скомандовал он Монголу, кивнув на женщин, – Захарыч приехал.

Монгол повиновался с тупым спокойствием хорошо дрессированного животного. Не развязывая женщинам рук, он отвязал их от стульев и, подталкивая, повел к выходу. Прыщавый исчез раньше, побежал, видать, докладывать начальнику.