Летопись 1. Крылья черного ветра

— Увидим. Я не знаю… правда, не знаю, что будет. Арда жила мною, а теперь я живу ей. У меня уже нет своих сил. Я могу вырвать кусок ее плоти и взять силы от нее. Но она живая, Ульв, она живая, она будет кричать… Те — живут Валинором, но они-то Арду будут рвать, не задумываясь. Хорошо, что вне Валинора они теряют свое могущество. Как и я вне Арды. Странно, мы — враги. Разве не прекрасны небо и ветер, созданные Манве? Или воды Ульмо? Или плоть Арды, создание Ауле? Я связал их воедино — потому я враг. А это взяло все мои силы… Будь я Человеком, я мог бы уйти, был бы свободен. Только вот Человеком я не стал. Потому и не мне решать судьбы Арды. Мое время кончилось. Ульв, я дожидаюсь своего часа. Теперь это крепче цепей Ауле. Я знаю, что со мной покончат, и скоро. И опять он был прав — со мной покончат дети Арды. Эльфы и Люди. Даже воинство Валар не способно сохранить свою мощь здесь. По крайней мере, полностью… И что будет с вами, когда меня не станет?

— Нас тоже не станет. Должны остаться лишь хранители мудрости. А дело воинов — умирать.

За дверью послышались шаги и вошел Борра. Сейчас он не был невозмутимым. Он смотрел исподлобья, словно заранее отметая любые возражения.

— Мы решили, Властелин.

— Что вы решили?

— Пусть умрет так, как умерла наша сестра. Не обвиняй нас в жестокости, сами знаем. Мы только Люди и не умеем прощать такое. Ты ведь и сам отнюдь не все прощаешь.

— Пусть будет так, как вы решили. Но все же…

— Нет. Он предал нас. Предал тебя. Предал Служение. Если бы он просто ушел, это одно. Но он заставил Людей бояться. Он отравил их души алчностью и жестокостью. Он сделал из них Орков. Он заставил бояться тебя и избегать мудрости, предпочитая тупую, жестокую силу. Наконец, он казнил нашу сестру. Из бессильной злобы загнанной в угол крысы. За то, что она поняла всю его гнилую душу и отвергла ее. Мы не хотим этого прощать. Мы тоже умеем ненавидеть. Мы решили. Ульв, ты идешь?

— Нет. Простите меня, но мне больно смотреть на огонь. Страшно.

— Что же, я понимаю. Прости.

Борра ушел.

— Огонь — это больно, — после долгого молчания сказал Вала.

— Я знаю, — коротко ответил человек и повернул руки ладонями вверх.

— …Властелин…

Тревожные черные глаза, напряженно-звенящий голос.

— Я хочу быть твоим воином…

СОВЕТ ВЕЛИКИХ

533 год I Эпохи

…И Эарендил ступил на берега Земли Бессмертных.

Он поднимался по зеленым склонам Туны, но никто не встретился ему на пути, и пусты были улицы Тириона; и непонятная тяжесть легла на сердце Морехода.

Какой воздух здесь… Он глубоко вдохнул — мелкие иглы впились в горло и легкие: пыль, алмазная пыль. Ему стало страшно. Быть может, потому никто из Смертных не может жить в Земле Аман, что и самый воздух здесь смертелен для них? И он умрет — умрет, не достигнув своей цели, задохнется, как выброшенная на берег рыба… Режущая боль в глазах заставляла по-иному вспоминать слова предания: «Враг был ослеплен красотой и величием Валинора»…

Сквозь радужную дымку он пытался рассмотреть город. О Тирион-на-Туне, улицы и площади твои, мощеные белым камнем, гордые башни твои… Игрушечный городок игрушечной земли. Земли Великих. Что со мной, почему — так… Где же эта красота, это величие?..

Он шел — беспомощный, растерянный, полуослепший от приторно-ровного сияния белой дороги; а волосы и одежда его были покрыты алмазной пылью. Он шел и уговаривал себя — этого не может быть, это все потому, что я пришел из Смертных Земель, потому что моя душа омрачена тенью Зла, потому что во мне кровь Людей… Стало немного легче, но тоска и непонятное гнетущее ощущение не исчезали. Он поднимался по бесконечным белоснежным лестницам и звал, звал — уж во власти отчаянья, — звал хоть кого-нибудь… И когда, потеряв всякую надежду, повернул к берегу — услышал — голос, грозный и величественный. Он стоял, склонив голову, а голос, шедший словно с высоты, возвещал:

— Здравствовать тебе, о Эарендил, величайший из мореходов! Здравствовать тебе, о вестник предреченный и нежданный, вестник надежды, несущий Свет, славнейший из Детей Земли! Ныне призывают тебя Великие пред лице свое, дабы говорил ты пред ними о том, что привело тебя в Благословенный Край. Я, Эонве, Уста Манве, сказал.

— …Брат мой, — Манве озабоченно смотрел ему в глаза. — Брат мой, я призвал тебя, дабы великое дело обсудить с тобою. Никто больше не сможет помочь мне, только ты!

— Разве не поможет тебе совет Эру, Отца Сущего?

— Когда стоишь на вершине горы, мелочей не видишь. Отец указал нам путь и цель, идти мы должны сами. А кому ведомы пути судеб лучше, чем тебе, брат мой?

— Я слеп. Я не знаю цели Эру, она открыта лишь тебе. Я вижу тысячи дорог, и в разные края ведут они. Куда мы должны прийти? Лишь тогда можно знать путь.

— Отец наш желает блага Арды.

— Много путей я назвал бы путями ко благу. Но они все разные и к разному ведут, брат мой. Просвети меня, если ты знаешь.