Читаем Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова). Том V. 1845–1850 гг. полностью

• Письмо игумении Аполлинарии (Шуваловой): «Искренно состражду испытанию и скорби П. И. Скажите ему, чтобы он, уступив долю печали естественному чадолюбию, не допускал, однако, скорби победить его, но укреплял себя верою в Господа» (Переписка с современницами. С. 572. № 22).

18 января. Письмо епископу Дамаскину (Россову) о перенесении торга с субботнего дня на воскресный: «Как перенесение торга с работнаго дня на воскресный, сопровождающееся неблагоприятными последствиями для благочестивого чувства и нравственности народа, произошло в пределах Тульской губернии, откуда последствия онаго простираются и в здешнюю (

Московскую), а потому от тамошнего начальства[36] зависит восстановление прежнего порядка к охранению святости воскреснаго дня, то сообщаю о сем на зависящее усмотрение вашего преосвященства» (ДЧ. 1891. Ч. 1. № 2. С. 317–318).

• Письмо А. Н. Муравьеву: «Мне сказали, что в отношении к учению о первородном грехе смутили некоторых слова Св. Зинона: она-то (любовь неистинная) зажгла в сердце Евы не чистое пожелание, она своими стрелами убила Адама (Христ. Чт. 1843. Т. 2. С. 363, 364.) Св. Зинон говорит здесь не об одной незаконной любви двух полов, но, в более пространном смысле, о любви к предметам чувственнаго мира и о похоти во всех ее видах. Очевидно из следующих слов: слово Божие запрещает любить то, что делается в мире

. И за сим приводится изречение Св. Иоанна Богослова о троякой похоти, похоти плоти, похоти очей и гордости житейской» (Письма. 1869. С. 178. № 125).

• Письмо А. Н. Муравьеву: «Не гневайтесь на чувство чистоты Русского языка, которое вступается за мелочи. Молельня – это не слово, а урод, родившийся с искажением организации языка. Приют – это

приют варварский. Жуковский вытащил это слово из грязи, и вставил в стихи по вольности поэтов. Пусть уже будут детские приюты. А назвать замок Святого Ангела приютом Папы – за это Папа с трудом удержал бы Ватиканский гром, если бы знал хорошо по-русски, по чистому Московскому наречию. <…> Оба письма мне по мысли; многосложное описание Петровской церкви расположено довольно ясно, так что легко следовать за Вами без рисунка. Замечания, в которых обращается взор на Православие, должны сделать книгу полезной. Если Вы думаете удобно сие ныне, я ответствую: может быть, особенно нужно свидетельство истины ныне, когда Римская хитрость, без сомнения пользуясь обстоятельствами, употребляет особенные усилия прокрасться в Россию. Бог сохранит нас, даруя мудрость и твердость Царю нашему, но и мы да не поколеблемся служить истине против хитрости <…> Не осуждайте Востока. И он имеет благоговение к святым тайнам, хотя с менее усиленным обнаружением онаго, нежели какое возбуждено на Западе врагами пресуществления, по противодействию. Посмотрите, как во время литургии, при выносе святых даров, подходят возрастные и подносят детей, преклоняя главы под самую святую чашу. Не все? – потому что всем неудобно. Но сих немногих влечет особое движение веры, а не предписанный обычай преклонять колена. <…> О молитве за Траяна иначе сказует Св. Иоанн Дамаскин, в слове о усопших (Зри Хр. Чт. 1827 т. XXVI, стр. 324.) Но признаюсь, и здесь слова: дарую Траяну прощение грехов, но ты впредь не приноси мне молитв за нечестивых – кажутся мне не точно пересказанными. А сказание диакона Иоанна отзывается чистилищем. Мне кажется, надобно последовать Св. Иоанну Дамаскину, только сократить слова так: молитве твоей я внял; но ты впредь не приноси таких молитв
. Главное то, что слово нечестивый, употребленное не со строгою разборчивостию, по силе своего значения противоречит предыдущему. Это намекает, будто Вы несколько расположены признать Папу Антихристом, но только не дерзаете. Надобно изменить сие место. Например, так: Тяжки слова сии, тайна будущего покрывает ужасное лицо, которое видел пророческий дух Апостола Павла, но его выражение невольно приходит на мысль, когда вообразим странный обряд воцарения Папского» (Письма. 1869. С. 180–183. № 127).

• Письмо игумении Аполлинарии (Шуваловой): «Примем скорбь и лишение без ропота, с терпением и послушанием воле Господней, и Господь во время свое дарует ощутить скрывающийся мир и утешение» (Переписка с современницами. С. 573. № 23)

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии