Летописец

* * *

Актеон вошел в зал.

Родители жениха и мать невесты сидели в первом ряду. Их лица от волнения и жары лоснились от пота.

Актеон обвёл взглядом присутствующих, прихожане потихоньку успокоились, давая возможность начать венчание.

Актеон посмотрел наверх. Под самым куполом сидело несколько голубей, громкое воркование которых доносилось до его чуткого уха.

Молодому священнику казалось, что всё происходит не с ним, а с кем-то другим. Будто Актеон попал в другую реальность и смотрит со стороны, как кто-то, чуть наклонив голову, сосредоточенно читает отрывок из Библии.

Дверь отворилась, невеста с накинутой на лицо фатой показалась Актеону незнакомкой, потому что она не могла быть его возлюбленной Софией – такой прекрасной, чистой и целомудренной!

Актеон не чувствовал холода в пальцах рук. Он не знал, продолжал ли он дышать или его лёгкие прекратили работать. Он не слышал биения собственного сердца. Актеону казалось, что в том месте, где должно находиться сердце, зияла огромная чёрная, бездонная дыра, которая с каждым шагом, с которым София приближалась к алтарю, поглощала его любовь к девушке.

Актеон вцепился в края кафедры с такой силой, что его пальцы побелели. Ему хотелось кричать от боли, подбежать к Софии и спрятать её от всего мира.

София вдруг запнулась, и по церкви тут же пронёсся шёпот. Одна из подружек невесты тоже споткнулась и чуть не выронила шлейф, который торжественно несла.

София повернула голову к отцу, тот что-то ей тихо сказал, дружески похлопал дочь по руке, шествие продолжилось.

Актеон не понимал, что происходит. Это была настоящая пытка. Теперь ему казалось, что он в одно мгновение стал немым, глухим, незрячим и потерял способность чувствовать. Актеон продолжал стоять, вцепившись в край кафедры, и смотреть на приближающуюся Софию.

Шаг. Ещё шаг. Ещё один…

«Остановись, София! – кричала душа Актеона. – Ещё один шаг, и ты будешь принадлежать нелюбимому! Делить с ним кров, еду и постель! Рожать от нелюбимого детей! Это и есть самая настоящая безнравственность!»

Священника пробил холодный пот. Сколько раз он сам уговаривал молодых людей создать семью, родить детишек, тем самым обрекая их на жизнь без любви.

Сколько раз Актеон проводил венчания, видя, что люди не любят друг друга, а женятся только потому, что пришло время обзавестись семьёй и выполнить свой долг перед обществом. Снести свое яйцо – продолжить род! И только сейчас Актеон понял, что он сам своими проповедями подталкивал людей ко лжи.

Отец Софии подвёл девушку к жениху.

София стояла, опустив свои прекрасные глаза. Она подняла взгляд на Актеона, на этом его жизнь закончилась… его прежняя жизнь.

Актеон понял, что оказался бессилен. В голове была только одна мысль: «Бежать! Прямо сейчас! Бежать!»

Дальнейшее тоже было как во сне: его вопросы – «Берёшь ли ты в жены, мужья…», их ответы, обручальные кольца, поцелуй… Как ни странно, после того, как путь назад для невесты был отрезан, стало как-то легче, как будто что-то оборвалось в душе и отпустило. Безразличие разлилось там, где ещё недавно бушевал океан любви…

Миссия в Африке

Прошло несколько дней после свадьбы. И вот Актеон уже сидит в самолёте рейса Рим – Кигали. Несколько дней назад у него произошёл серьёзный разговор с епископом. Внезапное решение Актеона улететь миссионером в Африку повергло того в недоумение. Обстановка на этом континенте всегда была взрывоопасной. Но молодой священник был уверен, что именно сейчас он должен находиться именно там, чтобы помогать людям.

Епископу нравилось рвение Актеона. Он был старой закалки и по молодости бывал в горячих точках планеты. Он и сам был уверен, что предназначение священника – нести христианство в самые отдалённые уголки мира, и он хорошо понимал, что, вернувшись из Африки, удовлетворив там свои желания и амбиции, хлебнув сполна бытовой неустроенности, молодой человек не захочет больше никуда ехать, спокойно продолжит свое служение здесь и когда-нибудь сменит его, когда он уйдёт на покой.

Беседа была долгой. Епископ посоветовал Актеону начать свою миссию с поселения в центральной Африке, где служил священником отец Курт. Они познакомились в Руанде в 60-е годы, сдружились, но потом каждый пошел своей дорогой. Один дослужился до высокого сана, а второй выбрал путь миссионера и остался в Африке.

Епископ написал рекомендательное письмо, а затем благословил священника. Но ни он, ни сам Актеон не подозревали, с какой страшной реальностью придётся столкнуться молодому человеку в самое ближайшее время.

В Кигали Актеон пересел на самолёт внутренних авиалиний. И вот они, два пилота и шесть пассажиров, спустились с трапа в крошечном аэропорту. Впрочем, это место с трудом можно было назвать аэропортом. На земле стояло всего два здания: полуразвалившийся ангар и хижина, где находилась касса – окошко, за которым виднелось миловидное личико молодой женщины с замысловато заплетёнными косичками на голове. В зале ожидания находились несколько грубо сколоченных и небрежно покрашенных скамеек и бар, где мирно дремал пожилой африканец, похожий на Луи Армстронга.