Летописец бедствий

— Угу. Как же! — отрезал раздраженно толстяк, отворачиваясь.

— Да я не за просто так тебя прошу сходить. — привел я самый главный свой аргумент. — А за вознаграждение!

— Взятку значит предлагаешь?

— Никак нет! Какая же это взятка? — возмутился я, продолжая дожимать. — Я же не отпустить меня прошу, а дедуле моему письмо передать. Я прямо при тебе напишу и сразу отдам, а ты после смены передашь.

— Ну не положено ведь…

— 200 росс… — произнёс громко и чётко.

— Ну, нет. Не положено же! — начал ломаться толстяк, поглядывая на меня с ожиданием.

— 500 росс! — судя потому, что мой надзиратель чуть не завалил хлипкий столик, когда подпрыгнул со стула, аки молодой заяц, он созрел.

— Сейчас за пером с чернилами схожу. — воодушевленно крякнул Прохор и хотел уже было уходить за письменными принадлежностями.

— Листов сразу несколько возьми, а то я с ошибками пишу! — крикнул я и получив одобрительный кивок от обернувшегося уже в дверях толстяка, уселся возле решетки и стал ждать.

Пять сотен россов видимо придали толстяку ускорения, либо у него за дверью была лавка с канцелярскими принадлежностями. Через десять секунд он вновь появился и тяжело дыша, засеменил ко мне, держа в руках десяток чистых листов и наполовину полную чернильницу с торчащим в ней пером.

— Вот! Держи, только быстро! — озираясь по сторонам, проговорил мой охранник. — И при мне пиши! Не отходи от решетки! А то знаю я таких!

— Хорошо добрый человек, сейчас я быстро.… Держи чернильницу, чтобы я перо мог макать. — проговорил я, принимая протянутые мне листы.

— Угу. Давай быстрее, пока сержант не вернулся. — охранник снова, мотнул головой, осматривая коридор.

— Сейчас, сейчас… — проговорил я и мокнув перо начал диктовать в слух, что пишу. — Де-ду-ш-ка.… Тьфу! Блин! Клякса….

Откинув лист в сторону, я начал писать заново с самого начала медленно и по слогам.

— Ну вот.… Опять! — откинув лист снова в сторону, я снова начал с самого начала диктуя, что я пишу вслух по слогам.

— Да быстрее ты! Ну!? — охранник уже начинал нервничать.

— Ну вот! Теперь из-за тебя ошибся! Ой! Ещё и кляксу поставил! — я недовольно посмотрел на Прохора, после чего подпрыгнул на месте. — На! Забирай! Я тут подумал… Ничего я писать не буду!

— Это ещё почему? — воззрился на меня охранник, на автомате приняв от меня обратно остатки листов и перо. — Ну, давай я напишу? Диктуй…

— Да не надо. Не буду я ничего отправлять. Если дедуля мой узнает, что я в тюрьме, то разволнуется и точно к Ирвису отправиться. — Я сделал скорбное лицо и развёл руками.

Охранник, покраснев от злости и разочарования, развернулся и тяжелыми шагами ушел, что-то бурча себе под нос, скорее всего матерное. Проводив его взглядом, я довольный собой собрал листы с пола. Свернув один из них в трубку, после чего кинул его между прутьев окна, выходившего прямиком на стену бастиона, где я находился.

Подойдя к эльфу находящемуся в отключке, подергал его за ухо из интереса. Никогда не дергал эльфа за уши просто….

— Пока, братиш! Будь правильным пацаном, ну а я тебя обязательно подогрею! — подбодрил я словом Федула, после чего щелкнул пальцами, активируя письмена перемещения, написанные мной под видом записки дедушке, исчезая из камеры.

— Хрен вам, а не Соломи…мона! Я качаться…. — раздался мой голос уже перед стеной тюремного бастиона….

Кабинет сержанта.

— Ну, Пит? — Прутковский вопрошающе посмотрел на сержанта. — Ну молодость, перебрали мои орлы немного. — Выпусти, будь человеком. Никто ведь не пострадал?

— Нет! — Пит Рован сложил руки на груди и отвернулся от старика. — Не уговаривай даже. Ко мне сам мэр …Мэр! Прутковский! Понимаешь?

— Ну, будет тебе… Гильдия компенсирует… — начал было Кузьмич, но сержант замотал головой, показывая, что даже слушать не хочет.

— Дело не в компенсации, Прутковский. Они на пару с малохольным эльфом оторвали ногу у жеребца. Талисмана города! Это вандализм над святыней Мирного. Ты это понимаешь?

— Да обратно приделаем ногу лошадке и всего делов! — Кузьма пожал плечами, показывая, что не видит никакой проблемы.

— Хорошо. Пусть так… — терпеливым тоном заговорил сержант и полез в тумбочку под столом. — Сейчас….

— Пит, выпусти моих… — Кузьма хотел продолжить, но Пит с размаха опустил на стол толстенную кипу, подшитых вместе листов, перебив мастера гильдии писарей.

— Вот! Видишь, что твои ребятки натворили? — сержант указал рукой на пятнадцатисантиметровой толщины стопку документов. — Это только за один вечер Прутковский! За один!

— Да приделаем мы ногу коню! Чего заладил?! Конь! Конь! Конь! Конь! Дался он тебе!? — повысил голос Кузьма, всплеснув руками, передразнивая сержанта.

— Хорошо… Дело даже не в коне. Сейчас! — пит начал рыться в стопке бумаг. — Ага! Вот! Полюбуйся!

— Да не выпендривайся ты. — махнул рукой Кузьмич, после чего в его руках появились часы на цепочке, на которые он бросил быстрый взгляд и вновь спрятал. — Что там?

— Заявление это. Знаешь от кого? — лицо сержанта стало мрачным, когда он пробежал по шапке документа и по его первым строкам.