Летописцы отцовской любви

Зимой на каникулы я с ним, правда, еще не поехала (поехала с мамой и ее приятелем в Кркноше), но сообщила ему, что летом смогу отправиться с ним в какую-нибудь трех- или четырехдневную познавательную поездку, в крайнем случае на недельную экскурсию с проживанием - туристскую терминологию я давно благодаря ему знала назубок.

- На пробу! - предупредила я.

Он ничего не сказал, но в следующую встречу буквально засыпал меня цветными проспектами Чедока, СКМ и всяких оздоровительных центров. C гордостью советовал мне выбрать даже загранку - лично он посоветовал бы Балтийское побережье Польши или ГДР.

- Болгария, - отрезала я тоном, не допускающим возражений.

- Болгария? - искренне поразился отец.

Ясно было, что промелькнуло у него в голове: четырнадцатилетняя блондинка на Балканах! Не приведи Бог!

В середине каникул мы полетели.

В аэропорт я прибыла в собственноручно разрисованной батиковой сине-белой майке и "лацлачах", бретельки я расстегнула и вместе с нагрудничком опустила вниз (хотя и чуть сомневалась, что так действительно носят).

Отец сглотнул.

- Хорошего вам отдыха! - пожелала мама.

В самолете он еще оставался моим отцом, но как только мы вышли в аэропорту в Варне, мгновенно превратился в моего личного телохранителя. Не отходил от меня ни на шаг. На улице то и дело озирался. С подозрением косился на молодых немцев, которые на пляже хотели со мной сфотографироваться (сам не успевал щелкать!). Запретил мне с ними общаться, принимать от них какие бы то ни было знаки внимания. В ресторанах принюхивался к моей еде и с осторожностью дегустировал мое питье. Не разрешал отлучаться в туалет, покуда не обследует его сам и не убедится, что окошко в нем не настолько велико, чтобы мерзавцы болгары могли сквозь него умыкнуть меня и запродать в турецкий гарем.

Вдвойне беспокойными были вечера.

- По ночам нечего прогуливаться в таком виде, - раньше времени обрывал он наши вечерние прогулки, смущенно кивая на мою короткую юбку или майку без бюстгальтера.

Расслаблялся он только в гостинице.

- Не хочешь поиграть во что-нибудь? - предлагал он весело, проверяя тем временем запертую дверь. - Ну хотя бы в крестики-нолики?

И все-таки там было прикольно!

Например, в двух ресторанах подряд к нашему столику всякий раз подходил официант и, доверительно наклонившись к отцовскому уху, указывал на мои расстегнутые бретельки:

- Простите, молодая дама,. видимо, забыла застегнуться:

Отец багровел.

- Нет, не забыла, - втолковывал он официанту. - Говорят, молодежь нынче так носит.

Я жутко забавлялась.

- Не бери меня на понт, сестрица, ты, выходит, тоже пишешь, - изумленно говорит мне братец, заметив наконец мою исписанную тетрадь. Несмотря на мое сопротивление, он выхватывает тетрадь у меня из рук и весело ее пролистывает.

М. в пляжном бистро за мороженым старательно развлекает Кроху. Пока братец читает мои записки, я незаметно наблюдаю за ними. Вспоминаю свой переходной возраст и своего отца: тогда, стремясь приблизиться ко мне, отец опускался даже до заимствований из моей молодежной лексики - в его устах феня моих сверстников звучала вымученно и смешно (об этом я ему, естественно, не раз говорила).

Братец возвращает мне тетрадь.

- Знаешь, сестрица, кто мы есть, в натуре? - усмехается он. - Мы, в натуре, летописцы отцовской любви.

Это определение меня вполне устраивает.

М. тоже часто предпринимает комичные попытки проникнуть в мир девичьего пубертата. В последние недели я невольно стала смущенным свидетелем этого пишу смущенным, ибо наблюдать взрослого тридцатипятилетнего мужчину, как он вечером в постели увлеченно пролистывает журнал "Топ-девушки", который забыла в очередной уик-энд его тринадцатилетняя дочь, немного грустно.

- Еще две статьи о кремах против прыщей, а потом мы выключим свет, тщетно подтруниваю я над ним, ибо он по уши погружен в статью "Senza sexy moda".

- Существует ли что-либо более утомительное, чем повторяющиеся до омерзения взбрыки поколений? - спрашивает меня М., откладывая наконец журнал.

- Нет, не существует.

- Однако существует мода поколений.