Летучая мышь

- Партия приняла решение не заниматься этим. В тот момент смерть Сегюра не была делом первостепенной важности. Мне дали понять, что никто не собирается скрещивать мечи по этому поводу. Никто к тому же не верил, что правительство позволит довести дело до суда. Так что компартию эта смерть особо не тронула.

- А вы сами что-нибудь предпринимали?

- Когда я вышла из больницы, то добилась приема у одного крупного партийца. он занимался вопросами агитации и пропаганды, а заодно играл какую-то роль в системе безопасности. Этот визит ничего не дал, все тогда были в тисках сталинизма. Морис Торез все ещё был генсеком. Начни я возражать - вылетела бы из партии через десять минут. Наших лидеров вовсе не интересовал тот факт, что мой муж убит, их занимали дела куда более крупного масштаба. А он даже коммунистом не был. "Сейчас не то время" - вот что мне сказали.

- А могли быть и другие причины, чтобы уклониться от расследования?

Улыбка Арианы была бледной:

- Вполне. Возможно, они и не хотели, чтобы открылась недостойное прошлое Маршана. Или уже знали все то, что собирался обнародовать мой муж.

- Как вы тогда ко всему этому отнеслись?

- Постарайтесь меня понять. Во время войны я была в отряде маки, которым руководили коммунисты. И видела настоящий героизм, самопожертвование, безусловное подчинение старшим. Мне это нравилось - как я могла позволить себе сомневаться в правоте лидеров?

- Но погиб ваш муж...

- Это был лишь эпизод в борьбе за жизнь и счастье миллионов людей, Ариана засмеялась невесело, - Теперь я думаю иначе, но тогда я вовсе не была так глупа и жестока, как это выглядит сейчас. Я ведь выросла в Европе, которую сотрясал нацизм. От детей нельзя требовать, чтобы они сами по себе росли мудрыми и здравомыслящими. Вот, гляньте.

Она протянула ко мне руки ладонями вниз. Я нагнулся поближе: пальцы заканчивались мягкими подушечками, у неё не было ногтей.

- Это сделал француз, и не только это. В полицейском участке в Руане. Радио специально включил, чтобы не слышны были с улицы мои вопли, - она уронила руки на колени. - Если я никого не выдала тогда в Руане - это только потому, что была коммунисткой. Не просто французской патриоткой, а именно коммунисткой. И мои товарищи остались живы. Вот почему, когда семь лет спустя партия сказала мне, что не следует ничего предпринимать по поводу смерти Марка, я подчинилась. Ведь это была та самая партия, в правоте которой я никогда прежде не сомневалась.

- А теперь?

- О, теперь! - протянула она с улыбкой, - Теперь я уже большая девочка...

Бонтан к тому времени вышел куда-то, мы сидели у камина вдвоем, тлеющие поленья бросали перед собой слабый свет да тусклая настольная лампа едва освещала лицо собеседницы.

- Но сейчас - почему вы молчите сейчас?

Она сделала вид, будто не поняла вопроса, хотя, я уверен, это было не так.

- Потому что не видите в этом деле никаких следов, не знаете, как к нему приступить?

- Нет. Просто вас интересует, почему покончил с собой Маршан. А меня кто убил Марка.

- Но ведь одно с другим связано, разве нет?

Ариана не ответила, лишь покачала головой, не отрывая глаз от потухающего огня. Потом, бросив на меня странно прямой, озадачивший меня взгляд, встала и направилась в кухню. Вернувшись, она протянула мне сверток в целлофановом пакете, с которого сыпалось что-то белое.

- Мука, - объяснила она, - осторожно, не запачкайтесь. Тут то, что вы ищите - записи Марка, их тогда так и не нашли. Только на одну эту ночь утром вернете.

...Я читал при неверном свете ночника до двух. Кое-что выписывал. Далеко не все в этих бумагах можно было разобрать. Наспех написанные слова, сокращения, понятные лишь автору. Там было три вида документов: записи самого Сегюра, газетные вырезки разных лет, некоторые с комментариями и датами. И, наконец, документы, относящиеся к подпольной деятельности Сопротивления, большей частью на оберточной бумаге, машинописные тексты едва читаются, некоторые написаны от руки карандашом или выцветшими уже чернилами, с неправильной орфографией. Там, где листки были скреплены, под скрепками остались ржавые полоски, кое-где красуются пятна от какой-то пролитой жидкости. Вот такие мелочи и свидетельствуют о подлинности документов.