Летучие образы

Каролина наблюдала за его смуглыми босыми ногами, которые шлепали взад и вперед, и уже не притворялась, что не слушает. Чутье подсказало ей, что этот разговор касается и ее, и неожиданно ее надежный мир дрогнул.

— Конечно, да, дорогая, — говорил Келвин, — но ты знаешь, как обстоят дела… Ну, давай же не будем так… Да, я тоже. Извини, дорогая, ты не обижаешься? Конечно, в любое время. Пока.

Бросив трубку в углубление телефонного аппарата, он отправился на кухню. Ощущение тисков внизу живота превратилось в боль. Может, она просто глупа и надеялась, что все-таки ошибалась, но для нее разговор звучал так, словно Келвин разговаривал с кем-то, кого он очень хорошо знал. Очень близко было бы правильным словом, чтобы охарактеризовать интонацию. «О Боже!» думала она, крепко прижав руку к животу, она надеялась, что ошибалась…

— Иди сюда, дорогая, — позвал Келвин, выходя из кухни с наполненными бокалами. — Шампанское — самое лучшее средство, чтобы взбодрить тебя и всех уставших от работы людей.

— Чашка чая тоже известна тем, что творит чудеса, — отстраненно ответила она, избегая соблазна задать вопросы, которые дрожали у нее на губах.

— Итак, что нового в «Имиджисе»?

Он даже не собирался ничего говорить об этих двух телефонных звонках, он вел себя так, будто их просто не было. Каролина молча смотрела в свой бокал.

— Эй, Кортни, не может же все быть так плохо, — сказал он, беря ее руку и сжимая. — Нет ничего, что нельзя было бы поправить!

— Похоже, что у меня больше проблем на сегодня, чем я считала, — взорвалась она неожиданно. — Кого, интересно, ты называл «дорогая» по телефону, Келвин Дженсен?

Он с минуту пристально смотрел на нее, не отвечая, потом сказал:

— Кортни, это совсем не относится к тебе.

— О, а почему не относится ко мне? Разве я не живу здесь с тобой? Кортни и Келвин — счастливый дуэт? Тогда кто же «дорогая»?

— Она не имеет для меня никакого значения, Кортни. Просто девушка, которую я знаю… знал…

— Тогда, в прошлом? — Луч надежды засветился в ее глазах, но Келвин колебался.

Это смешно, думала она, что изо всех качеств, которые она ценила в Келвине, больше всего ей нравилась его прямота и откровенность. Келвин всегда говорил то, что думал…

— Слушай, дорогая, зачем мы начинаем все это? — наконец-то сказал он. — Я же сказал тебе, что она ничего для меня не значит.

— Ничего? Как это может быть — ничего? Она сегодня уже дважды звонила тебе! Может, она хочет приехать и остаться, как это делают старые друзья? — Каролина смотрела на него, кусая губы, чтобы не расплакаться. Неожиданно ей захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, где угодно, только не здесь, говорить эти слова мужчине, которого она любила…

— Кортни, послушай, она никто, просто девушка, модель… Она была на съемках «Викинга» в Швеции…

— В Швеции? Но съемки «Викинга» были всего две недели назад, даже меньше — может быть, дней десять.

— Ничего не было, дорогая, она ничего для меня не значит… Она просто милая девушка, и думаю, что сегодня она чувствовала себя немного одиноко, потому и позвонила мне.

— Так, как делала это в Швеции? Келвин угрюмо посмотрел на нее:

— Я уже сказал тебе, что она для меня ничего не значит. Ты знаешь, как это бывает на выездных съемках — теряется ощущение времени, реальности… Всегда так одиноко, Кортни! Между людьми что-то происходит! Но никто не относится к этому серьезно… Это не имеет значения… это просто… развлечение.

Каролина осторожно поставила полный бокал, высоко вздернув подбородок, чтобы слезы не побежали по лицу. Затем она встала и пошла через комнату, взяв туфли из угла, куда она бросила их.

— Эй, Кортни… дорогая, прости меня. Но я говорю тебе, что ничего не было. Черт возьми, Кортни, почему тебе понадобилось спрашивать меня! — Келвин рассерженно смотрел на нее, а она тоже смотрела на него, ослепленная слезами, которые теперь безостановочно текли по лицу.

— Черт возьми, а почему тебе нужно рассказывать мне? — сквозь слезы спрашивала она. — Мог бы притвориться. Мог бы придумать какое-нибудь оправдание… О, ты идиот, Келвин Дженсен! Я ненавижу тебя! — Она со всей силы ударила его ногой, направив тяжелый удар на голень.

— Боже! — Келвин отпрыгнул, потирая ушибленную до синяка ногу. — Для чего ты это делаешь, Кортни?.. Подожди минуту…

Когда она направилась к нему, он инстинктивно зашел за софу.

— Ну же, Кортни, это ничего, уверяю тебя, ничего не значит, дорогая. Я люблю тебя… Теперь посмотри, что ты сделала с нашим чудесным, мирным вечером…