Летучий Голландец и другие акварели

– У нас скоро появится маленький, – нежно проговорила она.

– Наконец-то! Я необыкновенно рад! Ты сделала меня настоящим мужчиной. Теперь я буду заботиться о вас обоих. Звёздочка моя ненаглядная! Я люблю тебя всю. Я люблю океан, дающий нам жизнь. Я люблю синее небо над нами. Я люблю деревья, укрывающие нас от непогоды.

– Ты счастлив со мной, милый?

– Я счастлив от того, что счастлива ты, любовь моя!

***

…На экране маленького провинциального кинотеатра замелькали титры, а потом и всем знакомая надпись «The End». Фильм закончился. Сказка тоже.

Из кинозала с последнего сеанса вышли двое.

– Ну, что? Идём в ближайший подъезд? Там тепло и мухи не кусают, – со смешком проговорил парень.

– Сразу и в подъезд, – недовольно пробурчала девушка, – ты, как в том анекдоте: «На трамвае прокатил – твоя!» Кстати, я беременна.

– Что-то я в твои анекдоты не врублюсь из-за этой киношной, романтической фигни, – он сделал вид, что не расслышал её последней фразы.

– Что? Фигня зацепила? – спросила она, поёживаясь от холода, и с каким-то новым интересом посмотрела на друга.

– Ну, вот ещё! Хотя… Ладно, уговорила. Тогда по большому пивку и в подъезд, – рассмеялся он и с вожделением погладил милую ниже спины.

– Вот это уже лучше! Там и расскажешь мне про большое и светлое чувство, – подхихикнула она и за рукав потянула любимого к ближайшему ларьку.

…Бирюзового океана с прибрежной полоской белого песка рядом не было. Не было даже яркого солнца. Оно взойдёт только утром следующего дня. А пока… Стужа, сильный ветер, позёмка и тёмная безлунная ночь…

…Приоткрытая дверь чужого подъезда в чужом старом доме, как будто ждала кого-то…

Ноктюрн

Это было последнее, удивительно тёплое и снежное, воскресенье января. Однако после обеда подул пронизывающий влажный ветер, а к вечеру он превратился в полновластного хозяина. Люди, пару часов назад радостно гуляющие по лесу у самого города, с алыми щеками и носами, вдруг стали чуточку суровей и торопливей. Ещё по инерции кое-где звучал смех, ещё не рассыпались шумные компании молодёжи, а ветер уже кутал прохожих в воротники и тёплые шарфы, срывая с губ последние весёлые слова и смех.

Город, словно пытаясь защитить своих жителей, зажигал одно за другим разноцветье вечерних окон в огромных домах. Разом вспыхнули на улицах и площадях светильники. Да разве согреет холодный ртутный свет сердце одинокого человека, чужого в этом многотысячном городе, сердце, тронутое холодком и грустью расставания.

Вот в эту неласковую пору из большого, многоэтажного дома вышли юноша и девушка и молча двинулись к автобусной остановке. Да и зачем слова: всё, о чём они хотели, уже было сказано. Теперь они просто шагали к своему расставанию, от чего сжималось сердце и становилось холодно на душе.

Остановка неумолимо приближалась, совсем рядом показалась пёстрая толпа людей, жаждущих поскорее уехать. Видя, как резко и холодно дует ветер, юноша попросил девушку идти домой, не дожидаясь, когда придёт тот автобус, который должен их разлучить. Она, поколебавшись, согласилась. Последний раз они взглянули друг другу в глаза, последний раз сказали «Счастливо!», и девушка, боясь оглянуться, зашагала домой, а на губах обоих замерзал последний поцелуй. Она удалялась… Молодой человек всё глядел и глядел ей вслед.

И тут ему пришла «спасительная» идея: глупец! Как он раньше не мог догадаться, что можно совсем в другом месте сесть на этот чёртов автобус. Нужно бежать, догнать её и ещё несколько мгновений побыть рядом, а не стоять и мучительно смотреть вслед удаляющейся одинокой фигуре. Это открытие поразило его, и оно же придало силы. Он пустился догонять девушку, а догнав, радостно поцеловал и сказал, что поедет потом, когда её проводит, с другой, более удобной, остановки.

Если бы всю жизнь он мог делать такие открытия, дарить такую радость, которую ей не удалось скрыть в своих глазах. Ведь чем загадочней и таинственней женщина, тем более сильные и крепкие чувства способна она вызвать у мужчины. Но сейчас ему было не до тонкостей и метаморфоз женской психологии. Он просто увидел искреннюю и мгновенную радость в этих бездонных и прекрасных глазах, в которые однажды имел неосторожность пристально вглядеться и там потеряться.

Счастье – миг, а ожидание его – вечность!

И миг этот подходил к концу. Она ещё крепко держалась за его руку, она ещё шла рядом, а он уже чувствовал, как тает этот миг, улетает в небытие, и с каждым их шагом приближается та минута, когда ему всё-таки придется остаться одному.

Потом было долгое и одинокое ожидание автобуса и томительная поездка.