Летун

Пантелей Чёрный, закоренелый головорез, беглый каторжник, на ком убийств висело больше, чем на дворовой псине блох, завалился спать. На снисхождение он не рассчитывал, признаваться ни в чём не собирался. Судьбу свою понимал, но может в виду крепких нервов, а скорее по природной тупости и душевной грубости о смерти не думал. Упал и уснул. Схожим образом повёл себя и Антон Пила, подручный Пантелея, его правая рука в кровавых делах. Мефодий Жила, напротив, отчаянно наделся на спасение, верил, что придут ватажники и спасут его из темницы. Как им это удастся в хорошо укреплённой и охраняемой тюрьме, он не думал. Нужда был для него полубогом, а богам – пусть даже с приставкой «полу» – доступно всё. Потому Мефодий не спал, чутко ловил звуки, доносившиеся из-за забранного решёткой окошка под самым потолком камеры. Но тихо было на тёремном дворе, лишь изредка перекликались караульные…

Один Гришка Косой сомневался. Он тоже не спал, но в отличие от подельщика Жилы не вслушивался в ночную тишину, а думал. Крови на руках Григория не было – ни большой, ни малой. Не успел он ещё измараться в том дерьме, в котором его товарищи по ватаге плавали по уши. Во время налёта Косой отсиделся в броневике, оружия не применял. Когда с дирижабля последовал приказ сдаваться, первым упал мордой в землю, отшвырнув подальше карабин. Да и в предыдущих делах банды всё больше стоял на шухере, жизней человеческих не губил. Потому всё правильно подумал про него следователь Полуектов – Гришка готов был к сотрудничеству.

Ночь выдалась тёмная. Накрапывал дождик, хотя середина сентября ещё не показала, что есть настоящая осень. Но как раз в ту ночь пахнуло непогодой, стылыми затяжными дождями и раскисшими дорогами. Вот только дождь и слякоть нисколько не мешали крытому фургону с кузовом без окон, запряжённому четвёркой лошадей, плавно вписываться в повороты городских улиц. Фонарь освещали дорогу, его жёлтый свет рассекал косо летящие капли. Всхрапывали лошади, колёса стучали по брусчатке, поскрипывали рессоры на неровностях: фургон упорно двигался своим маршрутом.

Вот и часовня перед тюрьмой – крохотное строение с единственным окошком под куполом. По слухам, здесь облегчали душу в последнюю ночь приговорённые к казни преступники. Сейчас окошко было тёмным, службу – «часы» – не служили. К смертной казни в империи прибегали не так уж и часто. Однако один из седоков, тот, что находился рядом с кучером, перекрестился – свят, свят, не дай Боже оказаться здесь в роли исповедуемого. Быть может, у него были основания для подобных мыслей.

Проехали дальше, к тюремным воротам. Стражник с винтовкой предупредительно поднял руку:

– Стой, приготовь документы! Кто пожаловал в ночь, с какой надобностью?

– По распоряжению его высокоблагородия начальника полицейской части Первого участка господина Чихова! Срочно! – ответствовал тот, который крестился. – Вот предписание!

– Проезжай, бумаги покажешь дежурному по смене.

Фургон вкатился в тюремный двор. Двухэтажное здание с зарешёченными окнами, приземистое и мрачное, ожидало приезжих. На контрольном пункте человек подал пакет. Сам в шинели, поверх фуражки – бушлат, и надет он так, что тень скрывает половину лица, на рукавах шевроны дорожной полиции. Старший надзиратель достал и придирчиво осмотрел документ.

– А что ночью-то? Было велено содержать голубчиков под стражей до утра, наутро назначено дознание… – удивился надзиратель.

– Наше дело маленькое, служивый, – услышал он в ответ. – Приказано доставить арестантов в часть, начальству видней.

Действительно: подпись начальника стоит, бланк полицейского управления, печать. Всё чин по чину. И хоть странно, что столь резко изменились планы, но ему, начальству, и правда виднее. Приказано выдать вчерашних арестованных, выдадим. Наше дело тоже маленькое – исполнять распоряжения.

– Охрана нужна?

– Не нуждаемся, своя имеется. Только выведете голубчиков, мы их тут прихватим.

Из фургона вылезли двое дюжих молодцев в шинелях, винтовки с примкнутыми штыками. На рукавах такие же шевроны. Всё верно, подумал старший надзиратель, арест проводили путейцы. Так говорилось в сопроводительном листе. Им и конвоировать душегубов к новому месту.

– Ты за старшего, что ли? – обратился он к человеку в бушлате. – Зайди в дежурку, распишись в получении арестантов.

– Некогда мне по дежуркам лазать, приложишь предписание к делу, и вся недолга. Да поворачивайся живее, служивый, велено доставить мазуриков срочно. Господин Чихов ждать не любит. Или будешь сам ему объяснять, почему мы вот уже двадцать минут под дождём мокнем, а дело не движется!..