Летун

Время – деньги, так разве говорили в начале двадцатого века? А может, и говорили. Сосновцев не знал истории американской поговорки, а Североамериканские Штаты уже вовсю эти самые деньги зарабатывали. Сейчас паспорт передадут владельцу, начнётся сделка, а он отойдёт в сторону, так и не произнеся условную фразу…

Ларионов взялся за краешек документа, но Андрей ещё не отпустил паспорт, глядя на Ковальского. И тут приказчик нервно потеребил мочку уха.

Сосновцев замер, вцепившись в Паспортную книжку. Ларионов тянул её к себе, и, почувствовав сопротивление, удивлённо обернулся к Андрею. А тот держался за документ мёртвой хваткой, не в силах выговорить ни слова и оторвать взгляда от человека в бежевой элегантной тужурке и модной шляпе.

Это был жест Полухина! В школе у доски, не зная, что отвечать, он всегда теребил ухо. И в любой другой трудной ситуации или в минуту принятия важного решения, он всегда так делал. Помниться, ещё смеялись одноклассники: смотри, дескать, Полуха, останется у тебя и вправду пол-уха. Эту привычку бывшего друга он не мог спутать, даже если бы захотел. И следом, как по волшебству, проступили на лице приказчика знакомые черты. Да, так и должен выглядеть Юрка спустя пятнадцать лет!..

На миг мелькнул перед глазами заснеженный берег реки, прозвучал в ушах детский крик: «Андрюха! Помоги! Тону!..»

А в следующий миг лицо приказчика исказилось, быстрым, едва уловимым движением он выхватил из-за отворота тужурки револьвер. Видимо, вся маскировка слетела в тот миг с Андрея, узнавание отразилось в его глазах, потому что лже-приказчик направил оружие прямо ему в лоб.

Дальше сработали рефлексы выживания: пальцы разжались, ноги подогнулись, и тело начало заваливаться вправо. И когда грохнул выстрел, головы Андрея уже не было там, куда целил преступник – пуля просвистела у самого виска. Но Сосновцев рухнул, ноги не держали. Снизу, с настила платформы он видел, как Ковальский-Полухин чуть перевёл ствол и влепил пулю Ларионову между глаз. Голова горного инженера дёрнулась, фуражка с перекрещенными молоточками слетела, но рука так и осталась поднятой, сжимающей фальшивый паспорт. Он так и рухнул – навзничь, с поднятой рукой…

И тут же всё завертелось в какой-то жуткой, сумасшедшей карусели. Приказчики, что до поры безучастно стояли за спиной Ковальского, выхватили оружие. Сбоку к ним метнулись быстрые тени спецназовцев. Стрелки охраны ещё только сдёргивали с плеч винтовки, кода из тендера подъехавшего паровоза, над бортом возник длинный ствол, и тотчас по платформе хлестнула пулемётная очередь. Пули густо прошлись по цепи стрелков, выкашивая их словно серп колосья.

Сосновцев перекатился вглубь платформы, отсюда ему хорошо бы виден ствол, плюющийся огнём, и диковинный, торчащий кверху, загнутый магазин. Кто мог знать, что и «ручник» у них найдётся?! Оставшиеся в живых стрелки сместились к головному вагону, залегли, начали отстреливаться. Но из-за борта тендера появились ещё и ружейные стволы, началась жестокая перестрелка. Пулемётчик продолжал окучивать охранников и не торопился пока переводить огонь на платформу. Спецназовцы тоже не спешили с захватом преступников, прикинувшихся купцами.

Причиной тому был Ковальский. Он держал в захвате шею несчастного начальника станции, прижав к его виску дуло револьвера. Рот бандита раскрывался в крике. В грохоте выстрелов Андрей не слышал, что выкрикивает бывший друг, но нетрудно было догадаться – захват заложника, требование никому не приближаться, дать проход. Полухин ловко пятился, прижимая ствол к голове железнодорожника и прикрываясь его телом, как живым щитом.

Андрей невольно потянулся к кобуре. Чёрт, ему же дали незаряженный наган! Но где же Севастьянов, где его бойцы?! Позади налётчика оставалось открытое пространство – стрелки остались в стороне, у поезда. Тут ещё пулемётчик хлестнул длинной очередью поперёк платформы, отсекая от главаря возможное преследование. Ничто не мешало Полухину уйти к краю дебаркадера, нырнуть за состав. Сейчас и спецназ не мог помочь, сунься только на открытое место, вмиг скосят из пулемёта…

Так всё и вышло. Добравшись до последнего вагона, бандит оттолкнул тело путейца – жив тот или мёртв, разобрать было невозможно – и сиганул на пути. Буквально тут же по соседней колее пропыхтел маневровый паровоз, на подножке будки машинистов мелькнуло бежевое полупальто…

– Андрей! – послышалось сзади.

Сосновцев обернулся – Селивёрстов! Показывает рукой куда-то на пути. Андрей проследил направление – велодрезина! На платформе ещё продолжалось сражение, когда друзья, вначале прижимаясь к штабелям и постройкам, а потом – где наша не пропадала! – рванули через открытое пространство на пути. Проскочили одну колею, вторую, вот и заветная цель! Селивёрстов крикнул, чтоб Андрей сразу садился на педали, сам толкнул лёгкую конструкцию, подразогнал её и только потом заскочил на раму. Дрезина ходко заскользила вслед удаляющемуся маневровому паровозу. Но на первой же стрелке свернула налево.