Летун

- Как что? Вселенную. Я ее знаю как свои пять пальцев. Ничего интересного. Я бы даже сказал - скучно. И бога никакого нет. Ты, конечно, можешь подумать, что я сошел с ума, - горестно вздохнул мужичок, - но ты сначала послушай, как было дело, а потом суди. Я ведь летать-то научился, хотя у меня условия для этого были самые неподходящие. Родился я в селе, учился там, работать начал - трактористом. И вот, понимаешь, заело меня, отчего бы это мне и не полететь? Дело-то ведь нехитрое, если к нему с умом подойти. Ездию я на своем тракторе по полю - пашу, а сам думаю, как бы это мне полететь? Что, думаю, мне мешает? Ну и додумался - тело мешает. Оно же тяжелое. Я тогда сразу раз и отказался от него. Но как сидел в кабине, так и сижу. Никуда не полетел. В чем же, думаю, дело? Целый месяц, хоть ты меня разорви, не мог догадаться, и вдруг - осенило! Мысли пакостные меня держат, вот что! Они же, эти пакостные и нехорошие мысли - тяжелые. Они же в самом нутре сидят, на самом дне души. Стал я от них избавляться, отказываться от них, и так одну за одной из себя повытаскал. Поверишь, нет - помню даже самую последнюю гадкую мыслишку; что если я летать научусь, значит я великий и талантливый человек. Едва я от нее отказался и выбросил вон, чувствую - могу лететь. Остановил я трактор, спустился на пашню. Тишина. Лесочек рядом невеликий и над лесочками птички порхают: порх-порх, порх-порх. Эх, думаю, была не была, рванулся... и полетел! Невысоко, вполдерева, но плавно так, хорошо. Поднялся чуток выше, чувствую, ветерок ласковый дует. Эх, думаю, на земле его и не чувствуешь, а здесь - пожалуйста. Смотрю с высоты-то - в реке бабы голые купаются. Мужичок захихикал. - Эх, не забыть мне свой первый полет никогда в жизни, - умиленно добавил он и продолжил: - Так с того раза и повелось. Приеду я в поле, попашу, попашу и никак не могу удержаться - летать начинаю. Ну, в общем, долетался до того, что выгнали меня из совхоза за систематическое невыполнение плана. Я было попытался объяснить, что летать научился, но никто и слушать меня не захотел. Нашел, говорят, дураков. Решил я податься в город, там, думаю, люди поумнее, пообразованнее. Да вот к кому ни обращался, с кем ни заговаривал об этом деле, все от меня шарахаются, словно я умом повредился.

Мужичок замолк, переводя дыхание.

- Все это, конечно, прекрасно, хотя и дико, - тут же нетерпеливо заговорил Белозерский, - но ты обращался куда-нибудь официально?

- Обращался! В газету. Порасспросил, где ее искать, редакцию эту, а их, оказывается, много. Меня все спрашивают, какую мне надо, а я говорю, да любую! Поплутал я по городу порядочно, но нашел. Захожу, а там тишина, покой, совсем как у нас в совхозной конторе. Изредка из одной двери в другую шмыгают какие-то парни бородатенькие. Я одного придержал и спрашиваю: "А где тут у вас главный?" Повел он меня по коридору. Все двери одинаковые, а одна обита дерматином. Точь-в-точь, как у нашего директора, ну я туда и толкнулся. Смотрю, кабинетик так, ничего себе, а за столом человек сидит и что-то читает. Я, говорю, до вас пришел. Он глаза поднял, смотрит на меня и молчит. "До вас я по очень важному делу". А он мне: "По какому?" А я ему: "Я умею летать". Он тогда откинулся на спинку стула и говорит: "Ну и что?" Как это, говорю, что? Из этого же, говорю, может большая польза выйти. А он мне говорит: "Ну покажи!" Я взял да и взлетел под потолок, полетал осторожненько, кабинетик-то небольшой, хотя потолок и высокий. Смотрю, люстра ужасно грязная, прямо в палец на ней слой пыли, и говорю ему: "Люстра у вас очень пыльная, надо бы вытереть". А он вдруг как захохочет, налился краской от натуги, до того сильно смеялся и все кричит сквозь смех: "Фокус-покус! Фокус-покус!" Я разозлился и кричу ему сверху: "Сам ты покус!" Тут на наши крики сбежались конторские и как увидели меня под потолком, тоже принялись хохотать. Ну я опустился на пол и спрашиваю: "Чего же тут смешного?" "Каков фокус, а?" - сквозь смех кричит этот тип за столом. "Каково, а? Каково? Цирк! Иллюзион! Гипноз!" - кричат другие. А я стою, как дурак, и не знаю, что мне делать. Наконец, все успокоились, и я принялся им растолковывать, как это я научился летать и что фокуса тут никакого нет. Но вижу, никто мне не верит, головами машут, вроде как соглашаются, а глаза у всех, словно стекляшки. А один меня спрашивает, чего это мол я от них-то хочу? Я и говорю, чтоб обнародовать это дело, полезное во всех отношениях. А он меня опять спрашивает: "А на какой основе? Так и написать, что есть чудо такое, фокус природы? Но ведь в это никто не поверит. Ученые раздолбают нас в пух и прах. А мы что? Фотографию, что ли, поместим, как вы тут под потолком парите?" Ну так пусть соберутся, говорю я им, все эти ученые зараз в каком-нибудь зале, а я и полетаю. Ну это, говорят, не в нашей комплеменции.

- Компетенции, - поправил Белозерский.