Читаем Лев на лужайке полностью

Лев на лужайке

— Пижонит, — ответил Лиминский и рассмеялся. — У Олегушки Прончатова, моего друга, всегда есть в заначке пяток тысяч кубиков. Он без этого не живет, можете мне поверить. Это та еще бестия! А утоп у него тоже необыкновенный.

— То есть больше нормы?

— Больше, естественно. Наводнение! Такого не наблюдалось в течение семидесяти лет, чуете?!

— Хорошо, Владимир Владимирович, предположим, что такого наводнения не было в течение семидесяти лет, но как вы объясните такой факт? За пять последних лет количество рек с молевым сплавом сократилось примерно на сорок процентов. Это так?

— И не иначе!

— Количество рек сократилось, а утоп равен утопу тысяча девятьсот сорок девятого года. Это ли не страх божий?

Лиминский пожал плечами, на Лиминского цифры подействовали.

— Вы уверены, что это так?

— Арифметика, Владимир Владимирович.

— Откуда взята арифметика?

— Из доклада главного инженера комбината.

— А середину этой арифметики вы просчитывали?

— Конечно! — Никита Ваганов зачем-то плавно повел левой рукой. — Неувязочка, кромешная неувязочка, Вдим Вдимыч!

— Вы думаете?

— Уверяю вас!

Они замолчали в раздумье. Лиминский, видимо, соображал, куда беседа его может завести сегодня, когда еще неизвестно, как ответил на эти же вопросы Ваганова главный инженер комбината.

Лиминский озадаченно сказал:

— Поразительно, что мне не пришло на ум произвести сравнительный анализ. Текучка, мать ее распротак! Но я обдумаю вашу цифирь, Никита Борисович. Любопытненько! Поедем дальше… У вас имеются еще вопросы?

— Да! Ряд вопросов, дорогой Владимир Владимирович, ряд вопросов… Вот такой. Не спрашиваю о перевыполнении, спрашиваю: выполнил ли бы план комбинат, если бы не добился списания двадцати пяти тысяч кубометров на утоп, двадцати на обсушку и вырубку прибрежных кедровников? Вот какой примитивный вопрос, Владимир Владимирович. Кажется, из той же арифметики ясно, что план был бы не выполнен, но это я хочу слышать из ваших уст, а?

— План был бы выполнен!

— Ого! Каким же образом?

— Обыкновенным, то есть таким, каким он и был выполнен. На перевалочные комбинаты поступило такое количество леса, которое обеспечивало не только выполнение, но и перевыполнение плана. Министерство учло судоходную обстановку и особенности молевого сплава.

Поющий, самовлюбленный голос, размашистые жесты, снисходительные улыбки — все это наконец так обозлило Никиту Ваганова, что он разыграл целый спектакль: долго писал в блокноте, потом в полной тишине переменил пленку в диктофоне и подсунул его чуть ли не под нос Лиминскому.

— Предположим, что вы правы, — сказал он. — Тогда возникает вопрос, отчего в Анисимковской сплавной конторе, где совсем нет молевого сплава, списано на утоп четыре тысячи кубометров леса?

Лиминский недоуменно пожал плечами:

— Такого не может быть! Вас ввели в заблуждение.

— Позвольте вам не поверить, Владимир Владимирович. Следует только позвонить в плановый отдел, как вам скажут, что я прав…

— Позвольте вам тоже не поверить, Никита Борисович!

— Ах, вот как! Тогда вопрос третий и последний. Неужели вы до сих пор не понимаете, Владимир Владимирович, что я знаю все об афере с утопом и прочими махинацияхми с лесом, понимаю, какую испо о-л-лнитель-скую роль вы играли в этом скверном деле? — Никита Ваганов встал, застегнулся. — Неужели это трудно понять? Факты лежат почти на поверхности. При желании их собрать — раз плюнуть!

Лиминский после паузы спросил:

— А у вас есть такое желание, Никита Борисович?

— Есть, Владимир Владимирович.

— Несмотря на то, что вы женились на Астанговой?

— Возможно, именно поэтому…

— Забавно!

Лиминский тоже поднялся.

— Можно откровенно, Никита Борисович? Я старше вас на какие-то пятнадцать-двадцать лет, так что позвольте быть откровенным?

— Извольте, Владимир Владимирович.

— Вы мне правитесь, предельно нравитесь, как вы любите выражаться. Вы сильный и умный. И знаете что, Никита Борисович, я поигрываю в преферанс, а вы, ходят слухи, бог! Не сойтись ли нам на пулечку? — Он поджал губы, затем продолжал: — Мне думается, мы успеем сыграть еще до того, как вы сложите голову на утопе древесины… Итак, вы согласны?

— Извольте. Можно послезавтра, в воскресенье. Где?

— У меня, Никита Борисович! Не хоромы, но тихая комнатенка отыщется, да и все сопутствующее. Правда, говорят, вы не пьете?

Никита Ваганов громко рассмеялся и положил руку на локоть Лиминскому.

— Большая деревня! Да, не пью, но пить при себе прошу много и часто. Запомните: часто и много!

* * *

… Преферанс — старинная карточная игра, сыграет в жизни Никиты Ваганова столь важную роль, что однажды, резвясь наедине с самим собой, он вполне серьезно подумает: «Слишком много отнимал университет. Куда полезнее для меня преферанс — волшебный ключик!»