Лев Толстой: Бегство из рая

Письмо к нему С.А. и свой ответ ей он послал Толстому. Он хотел сделать его свидетелем явной несправедливости к нему со стороны его жены. И Толстой вынужден был с ним согласиться.

«Вы правы, но и она не виновата. Она не видит во мне того, что вы видите…»

На самом деле многословный ответ Черткова был крайне неприятным. Он поучал жену писателя: «По отношению ко всему, что касается его лично, нам следует быть наивозможно точнейшими исполнителями его желаний». Он отказывал ей в праве разбираться в здоровье мужа: «Во Льве Николаевиче я не только не вижу нервного старика, но напротив того привык видеть в нем и ежедневно получаю фактические подтверждения этого – человека моложе и бодрее духом и менее нервного, т. е. с большим душевным равновесием, чем все без исключения люди, его окружающие и ему близкие». Наконец он прямо осуждал подругу Толстого: «…вы действуете наперекор желаниям Льва Николаевича, хотя бы и с самыми благими намерениями, вы не только причиняете ему лично большое страдание, но даже и практически, во внешних условиях жизни очень ему вредите».

Тоже обиженная, но чувствовавшая свою неправоту С.А. жаловалась мужу в Бегичевку: «Чертков написал мне неприятное письмо, на которое я слишком горячо ответила. Он, очевидно, рассердился на меня за мой упрек, что он торопит тебя статьей, а я и не знала, что ты сам ее выписал. Я извинилась перед ним; но что за тупой и односторонне понимающий всё человек! И досадно, и жаль, что люди узко и мало видят; им скучно!» Самому Черткову она ответила с холодным высокомерием: «…если я 30 лет оберегала его, то теперь ни у вас, ни у кого-либо уж учиться не буду, как это делать».

Фактически после появления Черткова Толстой был вынужден жить двумя семьями.

Его тяга к В.Г. подогревается еще и тем, что он не видит его каждый день, но всё время «чувствует». «Каждый день жду письма от вас, вижу вас во сне и думаю о вас беспрестанно. Что́ с вами? Отчего вы не напишете ни слова?.. Думаю, не огорчил ли я вас чем-нибудь, и не могу догадаться чем».

Это письмо от 27 сентября 1892 года. Но Чертков уже закусил удила. 1 октября он посылает Толстому длинное письмо с перечнем претензий к его семье. Он обвиняет ее в создании вокруг Толстого «придворной атмосферы»; пишет о «тяжелом впечатлении», которое возникает у последователей Толстого от знакомства с его семьей; он ябедничает Л.Н. на его любимую дочь Машу, не простив Маше отказа работать на него в качестве «агента».

И как же отвечает на это письмо Толстой? Создается впечатление, что С.А. была права, когда в 1884 году писала о «слепоте» мужа по отношению к Черткову. «Поша (Бирюков. – П.Б.) вчера был у нас и прочел ваше последнее письмо ко мне и говорит: какое хорошее письмо, как он правдив! А я ему говорю: а я только что про вас (про Пошу) думал: какой он приятный, мягкий, добрый человек! Он не поступается своими убеждениями, не подделывается и вместе с тем никого не оскорбляет, все его любят… И я в вас это люблю».

Это не могло не кончиться скандалом.

История с фотографией

В декабре 1894 года наиболее видные «толстовцы» – Чертков, Бирюков, Горбунов-Посадов, Трегубов и Попов – предложили Л.Н. сняться вместе с ними на групповом портрете в фотомастерской Мея. Как мог Толстой отказать? Это значило бы дистанцироваться от своих учеников и ревностных сподвижников даже в такой «мелочи». И он радостно согласился. Между тем это была не мелочь. Если бы снимок появился и был растиражирован, существование «толстовской партии» получило бы документальное подтверждение. Вряд ли Чертков, имевший связи с царской фамилией и высшими полицейскими чинами, не понимал этого.

Услышав о фотографии, С.А. действовала решительно. Она забрала все стеклянные негативы группового снимка из мастерской Мея и уничтожила их. «Толстовцы» обиделись. «Приходил Поша (Бирюков. – П.Б.), – пишет С.А. в дневнике 8 января 1895 года, – и обвинял меня, а я их всех. Обманом от нас, тихонько уговорили Льва Николаевича сняться группой со всеми темными; девочки (дочери Маша и Таня. – П.Б.

) вознегодовали, все знакомые ужасались, Лева огорчился, я пришла в злое отчаяние. Снимаются группами гимназии, пикники, учреждения и проч. Стало быть, толстовцы – это учреждение. Публика подхватила бы это, и все старались бы купить Толстого с его учениками. Многие бы насмеялись. Но я не допустила, чтобы Льва Николаевича стащили с пьедестала в грязь. На другое же утро я поехала в фотографию, взяла все негативы к себе, и ни одного снимка еще не было сделано. Деликатный и умный немец-фотограф, Мей, тоже мне сочувствовал и охотно отдал негативы».

В ночь с 10 на 11 января, запершись в своей комнате, С.А. била стеклянные негативы. В дневнике она утверждает, будто бриллиантовой серьгой пыталась вырезать лицо мужа, что плохо удавалось.