Лев Толстой: Бегство из рая

Разве не безумным было ответное письмо Черткова, в котором он лихорадочно доказывал, что сохранить завещания в тайне «необходимо в интересах самой Софьи Андреевны»? «Если бы она при вашей жизни определенно узнала о вашем распоряжении, то просто не выдержала бы этого, столько лет подряд она измышляла, лелеяла и применяла, с такой обдуманностью, предусмотрительностью и осторожностью, свой план захвата после вашей смерти всех ваших писаний, что разочарование в этом отношении при вашей жизни было бы для нее ударом слишком невыносимым, и она никого и ничего бы не пощадила бы, не пощадила бы не только вас, вашего здоровья и вашей жизни, но не пощадила бы себя, своей жизни и, ужаснее всего, своей души – последних остатков совести, в отчаянной попытке отвоевать, добиться своего, пока вы еще живы…»

Чем же принципиально отличался «здоровый» В.Г. от больной С.А., когда фактически шантажировал Толстого угрозой самоубийства его жены, добиваясь сохранения в тайне направленного против нее же завещания?

С.А. поступала неправильно, когда не отпустила мужа в Кочеты одного, принудила взять ее с собой, продолжая мучить его и в имении дочери. Но разве не безумием, только хитрым и расчетливым, было посланное в Кочеты письмо Гольденвейзера с фрагментом из дневника Феокритовой, где доносилось о поведении графини в Ясной Поляне во время ее краткосрочного туда отъезда? Об этом доносе пишет в дневнике М.С. Сухотин:

«В Ясной живет некто В.М. Феокритова, ремингтонистка С.А., наперсница для Саши и наушница, где случится. Эта В.М. ведет, как и многие другие, свой дневник. В этот дневник попали и те 3 дня, которые С.А. провела недавно в Ясной. И эта часть дневника была переписана А.Б. Гольденвейзером и переслана им, совместно с А.К. Чертковой и В.М. Феокритовой, Л-у Николаевичу. Содержание вкратце таково. С.А. весела, вполне здорова, ест и спит прекрасно (всего этого мы в Кочетах не видели) и ни с того ни с сего будто бы излила свою душу пред В.М., поделилась в своей ненависти и отвращении к старому мужу, словом, эта С.А. оказалась не простоволосая и болтливая С.А., а какая-то подлая и злобная леди Макбет.

Прочтя этот отвратительный, лживый и хамский донос, написанный как будто с целью устрашить Л.Н. и принудить его дать какое-либо юридически правильное разрешение Черткову на печатание сочинений, меня затошнило, и я долго заснуть не мог».

Но еще больше Сухотина поразило то, что Толстой отнесся к этому письму с огромным интересом. Этот интерес отмечен и в дневнике Толстого: «От Гольденвейзера письмо с выпиской В.М., ужаснувшей меня».

Но что именно ужаснуло его? Содержание выписки? Сам факт ее присылки?

О настроении Л.Н. можно судить по письму к Черткову, написанному перед возвращением из Кочетов в Ясную Поляну. «Одно скажу, что в последнее время „не мозгами, а боками“, как говорят крестьяне, дошел до того, что ясно понял границу между противлением – деланием зло за зло, и противлением неуступания в той деятельности, которую признаешь своим долгом перед своей совестью и Богом. Буду пытаться».

Он пишет, что «обдумал свой образ действий при возвращении, которое уже не хочу и не могу более откладывать…»

Толстой возвращался в Ясную Поляну после полутора месяцев пребывания в Кочетах явно с каким-то новым осознанным планом действий. Но в чем он заключался, мы можем только догадываться.