Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

Троцкий, однако, счел, что часть поправок он подписать не может, и выступил по этому поводу со специальным заявлением[498]. Он обращал внимание на то, что Бухарин дополнял отказ оппозиционеров от участия во фракции развернутым обоснованием принципиальной вредности «теории и практики фракционности». Троцкий считал рискованным подписывать такой текст, ибо он сковывал бы его и его единомышленников в случае принятия решения о возобновлении оппозиционной борьбы. В поправках Бухарина, утвержденных Политбюро, указывалось также, что оппозиция нарушила постановление XIV съезда о недопустимости всесоюзной дискуссии. На самом деле такого постановления не существовало. Фракции были запрещены, но дискуссии постановлением съезда не запрещались; и Троцкий требовал внесения в этот вопрос полной ясности. Были и другие спорные моменты, на которых останавливался Троцкий. Но главное состояло в том, что Троцкий уступал только под давлением, демонстрируя партийному активу, что оппозиционеры отступают лишь во имя партийного единства. Весьма показательными были заключительные слова заявления Троцкого: «Мы, разумеется, полностью признаем, что подчинение ЦК партии предполагает в известных случаях со стороны меньшинства открытую защиту таких взглядов, с которыми это меньшинство не согласно. Если Политбюро считает, что мы

обязаны принять поправки, формулированные тов. Бухариным, в порядке партийной дисциплины

, то мы подчинимся и подпишем всякое заявление, какое ЦК найдет отвечающим интересам партии в настоящий момент. Но в этом случае необходимо формальное постановление Политбюро, обязующее нас такого рода заявление подписать».

Было ясно, что речь идет только о временном, тактическом отступлении оппозиционеров, необходимом для собирания сил, перестройки и укрепления авангардных рядов, о поисках новой, более четкой аргументации с целью не допустить или, по крайней мере, свести к минимуму отступничество, о привлечении новых сторонников из числа тех членов партии, которые по разного рода причинам не были удовлетворены курсом «правых», каковыми Троцкий считал Бухарина, Рыкова и Томского, и центристов, к которым он относил в это время Сталина вместе с его ближайшим окружением.

С самого начала формирования объединенной оппозиции за ней было установлено пристальное наблюдение не только партийных, но и карательных органов. Подготовленное совершенно секретное «Информационное письмо о состоянии и перспективах оппозиционного движения» предписывало документ этот «хранить наравне с шифром». Это была высшая форма секретности для тиражируемых текстов. «Письмо», датированное 1928 г., представляло объемистую брошюру и было помечено как № 44. Подписан документ был заместителем председателя ОГПУ Ягодой, заместителем начальника секретно-оперативного управления ОГПУ Т. Д. Дерибасом[499] и заместителем начальника секретного управления ОГПУ Я. С. Аграновым[500]

. Начало деятельности оппозиции «Письмо» относило к октябрю 1926 г. Особое внимание уделялось тому факту, что после заявления руководителей оппозиции о прекращении фракционной работы и роспуске фракции из состава объединенной оппозиции вышла группа децистов во главе с Сапроновым, стоявшая за продолжение оппозиционной активности.

Тем не менее, по данным ОГПУ, «политический центр» оппозиционеров не прекратил существования и продолжал обсуждать все вопросы, стоявшие на повестке ЦК ВКП(б). Оппозиционеры утверждали тезисы для выступлений, намечали тактическую линию. Хотя фракционная работа не велась, о происходящих событиях оппозиционеры друг друга конечно же информировали[501], причем в аналитической записке ОГПУ эта достаточно естественная форма человеческого общения преобразовывалась в формально-бюрократическую деятельность «политического центра», которого на самом деле не существовало. Были лишь связи между оппозиционерами в центре и на местах.

Важным средством активизации своих сторонников, привлечения новых приверженцев, донесения своих взглядов до всех членов партии и до той части беспартийных, которая интересовалась политическим курсом ВКП(б), Троцкий считал новую партийную дискуссию. Он надеялся, что в ходе ее сможет рассеять те произвольные, а порой намеренно извращенные клеветнические оценки его взглядов, которые распространяли бухаринцы и сталинцы, действовавшие в тот период вместе. Проведение дискуссии, как Троцкий полагал, позволило бы ему перевести пропаганду своих взглядов в легальное русло. В октябре 1926 г. именно этому вопросу Троцкий посвятил целый ряд своих документов (статей, тезисов, заявлений, записок).