Лев Троцкий

Троцкий действительно поступал вопреки мнению Ленина, считавшего необходимым подписать «похабный» мир. Но позиция наркома не противоречила решению ЦК большевиков. Так что никакого «предательства» с его стороны не было. Сам же Ленин продолжал юлить. Перед вторым отъездом Троцкого в Брест устно он убеждал его держаться до последнего, а затем сдать позиции. Но со стороны Ленина это было грубым нарушением партийной дисциплины, за которую он всегда так ратовал, правда, применительно к другим. Тот факт, что Троцкий действовал в соответствии с решениями ЦК большевистской партии, признавал ряд делегатов Седьмого съезда партии, состоявшегося в марте 1918 года. Зиновьев, например, говорил: «Тов. Троцкий по-своему прав, когда сказал, что действовал по постановлению правомочного большинства ЦК. Никто [этого] не оспаривал».[542]

Тем временем возвращение Троцкого в Петроград было встречено вначале с энтузиазмом. Лишь немногие большевистские деятели, и Ленин в первую очередь, не разделяли оптимистического мнения, что немцы не смогут наступать и вынуждены будут примириться с его акцией. Позицию Троцкого поддержали Петроградский совет, а затем и ВЦИК.[543]

Но оказалось, что надежды наивны. В то время как некоторые германские деятели, в частности Юольман, считали целесообразным найти новые подходы к сохранению перемирия на Восточном фронте, военное руководство придерживалось иного мнения. Верх одержали военные. 16 февраля германское командование объявило о возобновлении военных действий.

Создавалось совершенно новое положение, чреватое свержением большевистской власти. 17 февраля состоялось заседание ЦК, протокол которого не сохранился, но осталась таблица голосования, свидетельствующая о том, что вносилось множество предложений. Вначале поступило предложение (видимо, Ленина) немедленно предложить Германии вступить в новые переговоры для подписания мира. За него проголосовали пять человек (в том числе Сталин), против — шесть, включая Троцкого. За революционную войну не высказался никто. Голосование по предложению выжидать, «пока не проявится германское наступление и пока не обнаружится его влияние на рабочее движение», дало те же результаты, что и по первому вопросу (Троцкий оказался с Лениным на противоположных позициях).[544]

Действительно, 18 февраля 1918 года германские войска начали наступление и быстро продвигались к Двинску. В этот день состоялись два заседания ЦК большевиков. На утреннем заседании Троцкий сообщил о поступлении опасных сведений: германские аэропланы появились над Двинском, ожидается вражеское наступление на Ревель (Таллин). И все же Троцкий пока был против посылки немцам телеграммы с предложением мира, еще надеясь на «серьезный взрыв» в Германии. Ленин же вновь высказался за немедленное предложение мира.[545]

На вечернем заседании, однако, Троцкий изменил свою позицию под влиянием новых угрожающих данных о том, что немцы заняли Двинск. Вначале нарком предлагал только запросить Берлин и Вену — чего они требуют? — но в ходе прений склонился к призыву Ленина обратиться к немцам с предложением о немедленном мире. За это предложение голосовали семь членов ЦК, включая Ленина и Троцкого, против — пять, воздержалась Е. Д. Стасова. Текст обращения поручено было выработать Ленину и Троцкому.[546]

Соответствующая радиограмма была направлена германскому командованию в ночь на 19 февраля. Немцы затягивали ответ (в это время их войска продолжали наступать) и только 23 февраля предъявили новые, значительно более тяжкие условия мира.

20 февраля Троцкий написал записку Ленину:

«Я считаю, что я «уплатил по векселю» — и притом без просрочки. Когда я отстаивал неподписание, я доказывал, что нужно, чтобы всем было ясно, что мы не можем не подписать: нужно немецкое наступление. Разумеется, сейчас положение острее, чем три нед[ели] тому назад. Но этот вопрос уже не исчерпывается формальной «уплатой по векселю», — и я его снова поднимать не буду.

Я считаю, что мы вчера сделали ложный шаг (речь идет об упомянутой радиограмме. — Г. Ч.). Но отстаивать дальше свою политику я не мог, имея против себя половину ЦК с Вами во главе. Я слагаю с себя звание ком[иссара] по иностр[анным] делам. Само собою разумеется, что с моей стороны исключена возможность каких бы то ни было шагов, которые могли бы нарушить единство наших действий».[547] В этот же день Троцкий направил в Совнарком прошение об отставке, так как политика, которую он проводил, «не дала тех результатов, которые многие из нас ожидали от этой политики».[548]