Лев в долине

Отец Теодор облегченно перевел дух, когда Эмерсон оставил скользкую тему соблазнов и перешел к расспросам о тюрьме. Но наблюдательностью он, как и многие миряне, не отличался, поэтому подробности пришлось вытягивать клещами. Выглядывать из окон святой отец не мог, но кое-какие звуки до его слуха, как выяснилось, долетали. Постепенно нам стало ясно, что темница находилась не в деревне и не в чистом поле, а в центре большого города.

– Это же Каир! – осенило меня.

– Я сразу понял, – сказал Эмерсон укоризненно. – Но какая именно часть бескрайнего людского муравейника?

Ответа на столь существенный вопрос так и не последовало. Расставаясь с отцом Теодором, мы почти не располагали новыми сведениями. Священник, выпивший два изрядных стаканчика, пошатываясь, проводил нас до дверей. Он прочувственно поблагодарил напоследок и обещал помянуть в молитвах. Эмерсон отнесся к этому обещанию без всякой признательности.

Садясь на осла, я сказала:

– Отец Теодор не жалеет коньяку! Видимо, Сети так торопился, что не успел прихватить свой запас спиртного. Судя по тому, с какой скоростью коньяк уничтожается, запас должен быть солидным.

Эмерсон, собиравшийся ударить своего осла пятками, застыл с задранными ногами.

– Ага! Меня беспокоило смутное подозрение, но я не мог оформить его в слова. Молодец, Пибоди!

Мы велели ослам подождать еще и бегом вернулись к дому священника. Отец Теодор предстал перед нами с очередным стаканчиком в руке. При виде Эмерсона он благостно улыбнулся.

– Снова ты. Отец Проклятий! Заходи вместе со своей достойнейшей госпожой. Еще коньяку?

– Неудобно вас обирать, святой отец, – молвил Эмерсон с усмешкой. – Ведь у вас там не бездонная бочка?

Маленький священник погрустнел. Можно было подумать, что Эмерсон обвинил его в воровстве, если не хуже.

– Как легко смутить этого наивного беднягу! – сказал Эмерсон по-английски. – Притворяться он умеет не лучше младенца.

– Некоторые младенцы настоящие виртуозы по части притворства, – ответила я со значением.

– Пожалуй... Видимо, ваши запасы время от времени пополняются, святой отец? – спросил Эмерсон, переходя на арабский. – Как часто это происходит?

Священник застонал и хотел было заломить руки, но, вовремя вспомнив о стаканчике, сперва его осушил. Покосившись на толпу любопытных у колодца, он пробормотал:

– Это все бесы. Отец Проклятий... Только бы об этом не прознали мои прихожане! Они могут воззвать к патриарху, чтобы он вступил в борьбу с силами зла. Уверяю вас, я справлюсь с ними сам. Я непрестанно молюсь...

Эмерсон ответил, что не намерен его выдавать, и священник разоткровенничался. После его чудесного возвращения из плена дьяволы доставляли коньяк дважды. Оба раза, просыпаясь поутру, он находил у своего изголовья ящики с бутылками. Искать признаки вторжения ему не приходило в голову, ведь всем известно, что дьяволы бестелесны и не оставляют следов.

Еще раз заверив беднягу в своем расположении, мы удалились. Священник скрылся в доме, чтобы избавиться от дьявольского дара наиболее простым способом.

– Поразительно! – сказала я, когда мы выезжали из деревни. – В Гении Преступлений странным образом сочетаются жестокость и сострадание. Лично я не стала бы в знак раскаяния и сочувствия поить священника французским коньяком.

– Где твоя хваленая проницательность, Пибоди? Какое раскаяние, какое сочувствие?

– Тогда зачем ему?..

– Чтобы окончательно совратить священника, вот зачем! Мотив этих даров – причудливое и зловещее чувство юмора, а вовсе не сострадание.

– Об этом я как-то не подумала... Что ж, неудивительно: нормальному человеку и в голову не придет, что можно быть настолько порочным!

– Выходит, я ненормальный? – спросил Эмерсон, зловеще лязгнув зубами. – Мне почему-то приходит в голову и не такое. Но я согласен: одно дело – ограбление, похищение или покушение на убийство, и совсем другое – совращение пастыря невинных душ. Негодяй позволяет себе невесть что!

– То-то и оно! Так издеваться над славным отцом Теодором...

– Ты меня удивляешь, Пибоди.

– Не знаю, что ты имеешь в виду. По-твоему, есть надежда подстеречь людей, доставляющих коньяк?

– Ни малейшей! Возможно, Сети уже надоела его шутка и он думать забыл об отце Теодоре. В любом случае мы не знаем, когда доставят очередную партию. Было бы напрасной тратой времени держать дом священника под наблюдением. Ты, наверное, это хотела предложить?

– Нет. Мои выводы совпадают с твоими.

– Рад это слышать, Пибоди.

III

Мы добрались до дому к вечернему чаю, и я немедленно приступила к своим обязанностям, призвав на помощь Энид. Рамсес и Дональд еще не вернулись. Я машинально прислушивалась, ожидая шума и скандала, поскольку без них редко обходится моцион нашего сына. Но единственными звуками, не относящимися к пробуждению деревни, были далекие выстрелы. Ничего исключительного я в этом не находила: стрельба – излюбленное времяпрепровождение невежественных туристов, тем более что на заболоченной территории между рекой и каналом гнездятся многочисленные пернатые, которых эти «спортсмены» обожают истреблять.