Левиафан

Отцом нового Суэца, к сожалению, стал не британец, а француз Лессепс, представитель нации, к которой, милая Эмили, я отношусь с глубочайшим и вполне оправданным презрением. Этот пронырливый дипломат уговорил египетского наместника выдать фирман на создание «Универсальной компании Суэцкого морского канала». Компания получила право 99-летней аренды будущей водной магистрали, а египетскому правительству причиталось всего 15 % чистого дохода! И эти мерзкие французы еще смеют называть нас, британцев, грабителями отсталых народов! По крайней мере, мы завоевываем свои привилегии шпагой, а не заключаем грязных сделок с алчными туземными чинушами.

Ежедневно 1600 верблюдов доставляли рабочим, рывшим Великий Канал, питьевую воду, но бедняги все равно мерли тысячами от жажды, зноя и заразных болезней. Наш «Левиафан» плывет прямо по трупам, я так и вижу, как из-под песка скалятся желтыми зубами голые, безглазые черепа. Понадобилось десять лет и пятнадцать миллионов фунтов стерлингов, чтобы завершить эту грандиозную стройку. Зато теперь корабль идет из Англии в Индию почти вдвое короче, чем прежде. Каких-то 25 дней, и прибываешь в Бомбей. Невероятно! И какой размах! Глубина канала превышает 100 футов, так что даже наш исполинский ковчег плывет безбоязненно, не рискуя сесть на мель.

Сегодня за обедом меня разобрал неудержимый смех, я подавился корочкой хлеба, закашлялся и все не мог успокоиться. Жалкий фат Ренье (я писал Вам о нем, это первый лейтенант «Левиафана») с фальшивым участием спросил, в чем причина моего веселья, а я зашелся хохотом еще пуще. Не мог же я сказать ему, какая мысль меня так рассмешила. Строили канал французы, а плоды достались нам, англичанам. Три года назад правительство ее величества выкупило у египетского хедива контрольный пакет акций, и теперь на Суэце хозяйничаем мы, британцы. А между прочим, акция канала, которую некогда продавали за 15 фунтов, ныне стоит 3000! Каково? Ну как тут не посмеяться?

Впрочем я, верно, утомил Вас этими скучными подробностями. Не взыщите, моя дорогая Эмили, — у меня нет другого досуга кроме писания длинных писем. Когда я скриплю пером по веленевой бумаге, мне кажется, что Вы рядом и я веду с Вами неспешную беседу. Знаете, от жаркого климата я стал чувствовать себя гораздо лучше. Я теперь не помню кошмаров, которые снятся мне по ночам. Но они никуда не делись — утром, когда я просыпаюсь, наволочка мокра от слез, а бывает, что и изгрызана зубами.