Левые психопаты. От якобинцев до движения «Оккупай» (ЛП)

Следовательно, можно было бы прийти к заключению, что феминизм наряду с другими левыми движениями — это персонифицированный гнев, политизированный и рационализированный доктринальными интерпретациями. Левый феминизм был личной терапией, сформированной в политическое движение, что объединяло его с другими левыми движениями. Чувства гнева, неполноценности, подчинения, и т. д. были спроецированы не только на мужчин, но и на «структуры власти», идентифицированные как «патриархальные» или управляемые мужчинами. Левые взгляды как терапия были описаны некоторыми теоретиками феминизма как концентрирующиеся на «проблемах, которые объединяют женщин, обеспечивая личную способность проникновения в суть их притеснения», «из чего можно было вывести более широкие политические последствия». Этот еще больше углубило конфликт внутри феминизма, и привело к расколу в первоначальном новозеландском феминистском журнале «Broadsheet» между лесбийским и гетеросексуальным штатом, «и несколько лесбийских участниц оставили коллектив «Broadsheet» после споров вокруг разногласий в политике и преданности между гетеросексуальными и лесбийскими феминистками.

«Лесбийские феминистки были обвинены в слишком близком соединении их личной жизни (и в особенности их сексуальной жизни) с их политикой. Гетеросексуальные члены коллектива чувствовали, что стало почти невозможным критиковать политику лесбийских участниц, чтобы при этом не критиковать их личную жизнь. Сердиться из-за чего-то и спорить с кем-то — это стало уже почти невозможно различать. Это превратилось в вопрос уважения или неуважения к людям и/или группам».

Высокий уровень нарциссизма среди левых делает неизбежными частые расколы, и фракции внутри феминизма следовали тем же курсом. Можно отметить дальнейшие признаки распространенного и преобладающего нарциссизма:

«Согласно Энн Макфарлейн, «сердитые сепаратистские женщины» нападали на любого, кто говорил, и было нежелание говорить после зрелища «сильных, доведенных до слез». К 1980 году существовала группа конференции, названная «Десять лет освобождения женщин в Новой Зеландии». Она вовлекала, по словам Пилар Альбы, феминисток, которые чувствовали, что их опыт освобождения женщин был в значительной степени опытом того, что на них лично нападали и оскорбляли».

Холмс приходит к заключению, что «политику можно понять лучше, если учитывать эмоции, и особенно гнев, не только как мотивацию, но и как наличие противоречивой и движущей роли в политике». С точки зрения психоистории, это признак неврозов, психозов и социопатии, рационализируемых как политическая активность. Результатом этой «социологии гнева» слева часто является не только жестокая фракционность среди левых по самым педантичным мелочам доктрины, но когда они приходят к власти, этот нарциссизм приводит к массовой резне или заключению в тюрьмы их противников.

24. Интеллектуализирование педофилии

Новые левые дали де Саду, герою якобинской Франции, новый революционный толчок. Но рост феминизма в среде Новых левых в конце 1960-х ограничил возможности с женщинами и для нарциссических сексуальных хищников, и для неадекватных зануд-«ботаников». Однако «новая мораль», которая была предназначена для замены «буржуазного угнетения», распространилась на интеллектуализированную защиту педофилии под прикрытием «сексуальных прав детей». Это вызвало разногласия среди левых, особенно среди феминисток. Впрочем, если «мораль» подвергается нападкам как метод классового угнетения, и нигилистическое отношение к морали поощряет идею, что «все разрешено» во имя «свободного выражения», то ведь именно левые — сознательно или нет — заложили основы для педофилии как политического движения, как это случилось и с различными другими «меньшинствами».

Тэмми Брюс, старая феминистка и лесбиянка, бывший организатор Национальной организации женщин, а теперь крикливый критик «глубоко поврежденных людей из левой элиты», ссылаясь на академическую литературу, изданную для рационализирования педофилии, утверждает: