Лезвие бритвы. Звездные корабли. Обсерватория Нур-и-Дешт. Озеро горных духов

– Вы говорили о глазах, – задумчиво сказала Сима. – А вы замечали выражение их у разных животных? Смотрите, какая бездушная, бесстрастная зоркость у хищных птиц, и совсем другие глаза у собак, волков – думающие, тоскующие. Тупые, кроткие и равнодушные у жвачных. А вот посмотрите! – Она показала на большую бурую гиену из Южной Африки, развалившуюся на невысокой полке. – Видите, какие у нее безумные глаза. Такое выражение бывает у сумасшедшего или омерзительно пьяного человека. И я заметила похожее выражение безумия у кенгуру, даже у хорьков. Что это, как не показатели разных мыслительных процессов? Мне становится страшно, когда я смотрю в глаза гиене.

– Очень интересно, – подумав, согласился Гирин. – Ведь и в самом деле птицы наиболее автоматизированы в своих жизненных процессах, это почти роботы, руководящиеся главным образом памятью поколений – инстинктами. Гиены, хорьки, особенно кенгуру – психически низко организованные млекопитающие. Они руководятся подсознательными процессами, регулируемыми древними инстинктами, без активного влияния памяти, для человека это было бы безумием.

Вы натолкнули меня на идею сравнительного анализа психических процессов у всех этих животных. Спасибо. А что вы скажете насчет львов или тигров? – Он показал на ряд клеток с крупными кошками, к которым они снова подошли, миновав гиену.

Сима ответила не сразу, задумчиво глядя на льва, выпрямившегося за прутьями клетки и втягивающего влажный ветер. В его ленивом и гордом выражении не было ничего похожего на бесстрастную автоматику птиц, на вызывающую готовность медведя, низкопоклонство собак. Даже самодовольная замкнутость мелких кошек ничем не напоминала взгляда желтых глаз льва и расположившейся рядом крупной львицы.

– Это спокойная безжалостная сила, – наконец сказала Сима. – Они владыки над другими зверями в их жизни и смерти… – Сима подумала и закончила: – А все-таки жаль, что мы произошли не от этих благородных зверей, а от гнусных обезьян!

– А! И вы тоже! Я терпеть не могу эти пародии на человека, может быть, именно из-за их похожести на нас.

– Но почему тогда обезьяны пользуются таким успехом? – Сима показала на людей, столпившихся перед высокими стеклами обезьянника и со смехом восторгавшихся ужимками и кривлянием своих отдаленных сородичей.

– Потому, что мы сохранили частичку их психологии, увы, – расхохотался Гирин. – Западные психологи назвали бы ее комплексом униженности. Вместе с развитием мозга обезьяны получили способность сравнивать и завидовать. Сознавать свою неполноценность перед могучими хищниками или огромными травоядными. И, завидуя, они всегда рады поиздеваться, оскорбить, осмеять, тем самым удовлетворяя свое недовольство на безопасной высоте деревьев. Самые страшные завистники, ревнивцы и собственники – обезьяны, особенно такие, как павианы, казалось бы – стадные животные.

– Стадные, но не коллективные, – вставила Сима.

Гирин согласно кивнул.

– И, к сожалению, насмехаться над непонятным, издеваться над слабым или больным, унизить чужого – нередкое свойство и хомо сапиенс, стоящего на низкой ступени культуры и дурно воспитанного. В частности, смех над обезьянами, мне кажется, того же обезьяньего происхождения. Вероятно, и корни садизма те же самые.

– Как жаль все же, что мы произошли от завистливых мещан в мире животных, а не от царственных львов или могучих слонов. Я согласна даже на быков! – Сима подошла к толстым рельсам загородки, за которой покачивал тяжкой головой огромный зубробизон.

– Вряд ли было бы хорошо – туповаты звери, – серьезно возразил Гирин, – а со львом и тигром тоже не выйдет. Природа ничего не дает даром. И расплата льва за силу и нервную энергию – короткий век, в который не наберешь мудрости.

– А верно, что немецкий ученый возродил вымерших диких быков – туров – и что их уже целое стадо? – спросила Сима.

– Вероятно, в дальнейшем наука будет способна и не на такие чудеса. Действительно, все признаки туров есть у этой породы быков. Но все же это лишь подобие когда-то живших туров, утратившие могучую силу, накопленную половым отбором за тысячи веков существования вида. У одного английского зоолога я прочел интересное соображение. Он считает, что одомашниванию могли поддаться лишь умственно дефективные особи. Я бы сказал о том же по-иному. Естественные виды животных – это средний стандарт, отобранный за миллион лет, та же мера и середина всесторонней пригодности, как и красота. А искусственно выведенные породы – это фокусы, отклонения, и без помощи человека они были бы вскоре сметены с лица Земли.

Гирин спохватился, взглянул на часы.

– Вы не опоздали? – встревожилась Сима. – Тогда бегите! Не беспокойтесь, я побуду здесь одна, мне надо подумать…

Пожатие крепкой руки, милый взгляд, уже не чужой, все понимающий, – и Гирин вышел на шумную Грузинскую улицу, сразу очутившись в мире спешащих и грохочущих металлом машин.